Язык очень важен, поскольку, как правило, определяет наш образ мыслей. В словах заключается сила. Патриархату подобает классифицировать людей — так их гораздо легче контролировать. Мы автоматически соглашаемся, что нас разделяют по категориям: пол, раса, возраст и т. д., но многие молодые люди бросают вызов такому разделению.
Очевидно, мужские и женские роли остались в прошлом, теперь можно выбирать среди различных альтернатив в зависимости от настроения на данный момент, хотя я фатальный гетеросексуал, что сильно ограничивает мои возможности, потому что женщины моего возраста — люди куда более интересные и стареют они в разы лучше мужчин. Вы полагаете, я преувеличиваю? Оглядитесь вокруг.
Силы мракобесия, в особенности таковые религии и традиций, лишают женщин права пользоваться своей сексуальностью и получать от этого удовольствие. Этому есть немало примеров, начиная с навязчивой идеи насчёт девственной плевры и женской верности и заканчивая калечащими операциями на половых органах и ношением паранджи. Сексуальная женщина пугает мужчину. Нужно контролировать её, чтобы удостовериться в отсутствии у неё беспорядочной половой жизни, в том, что она не имеет права сравнивать своего партнёра с другими мужчинами или вовсе обходиться без него. Если она ищет удовольствия и разнообразия, он не может быть уверен в своём отцовстве.
На Западе силы мракобесия несколько отступили, хотя они и продолжают действовать скрытно. Я выросла во времена необузданного мачизма, когда сексуальное желание и распущенность считались исключительно мужскими чертами. Предполагалось, что женщины по своей природе целомудренные и их нужно соблазнять. Мы не могли способствовать соблазнению нас самих, нам приходилось делать вид, что уступаем, утомившись окончательно, лишь бы нас не клеймили «распущенными». Если мы так поступали, мужчина трубил о своём подвиге, мы «отмахивались» и переходили в категорию «свежих». Половое влечение у женщин отрицалось, а любая альтернатива гетеросексуальным и моногамным отношениям рассматривалась как отклонение или грех.
О, как вы к женщинам жестоки
за их приверженность к грехам!..
Но неужель не ясно вам,
откуда женские пороки?
Из женщин — символ суеты
не ваше ль делает искусство?
Но, разбудив в них злые чувства,
вы требуете доброты.
[…]
Но кто достойней осужденья
в бесплодно-горестной борьбе:
та, что доверилась мольбе,
иль тот, кто расточал моленья?
И кто познает горший стыд
(пусть даже оба виноваты):
та, что грешит и ждет расплаты,
иль тот, кто платит и грешит?
Сестра Хуана Инес де ла Крус, «Невежественные мужчины»
Перевод И. Чежеговой
На протяжении всей жизни я была неизлечимым романтиком, хотя роман как литературный жанр для меня всегда вызов. Я уже пишу много лет, так и не развив в себе талант мастеров романтических произведений и знаю, что никогда этого не достигну. Я пытаюсь вообразить любовника, которого хотели бы мои читатели в общем, но клубок мужских добродетелей мне не даёт это сделать. Полагается, что идеал должен быть красивым, сильным, богатым или могущественным и никак не глупым, разочаровавшимся в любви, но готовым к соблазнению главной героини, а, в конце-то концов, зачем ещё мне продолжать. Я никого не знаю, кто послужил бы мне образцом.
Допустим, мне удастся создать киношного любовника, скажем, идеального мужественного молодого человека, одни мускулы да загорелая кожа, длинные чёрные волосы и этакий бархатистый взгляд. Как, например, Уберто Наранхо в романе «Ева Луна», он непременно выйдет типом опасным и скользким; как правило, его привлекательность оказывается роковой для моего персонажа-женщины, в самой развязке убитой горем, если, конечно, в середине произведения я сама его не убью в подходящий момент. Иногда герой получается хорошим человеком, но если становится чересчур романтичным, ему лучше умереть, ведь только таким способом можно избежать счастливого финала любовного романа, как случилось с Райан Миллер в романе «Игра в «Потрошителя». В данном случае мне пришлось выбирать: убить его или его собаку Аттилу. А что предприняли бы вы?
Возлюбленные моих книг — фанатичные партизаны, продавцы с заячьей губой, учителя-вегетарианцы, те невидимые, кому за восемьдесят, солдаты-инвалиды и другие. Есть и редкие исключения, пережившие мой инстинкт убийцы, — таковы Родриго де Кирога и Зорро. Первый — исторический персонаж, отважный конкистадор Чили, супруг Инес Суарес. Он спасся от моих ножниц, потому что его я не придумала; в реальной жизни он погиб в бою в преклонном возрасте. Зорро тоже не моё детище. Этому человеку в маске, выходцу из Калифорнии, более ста лет, а он продолжает лазить по балконам и соблазнять невинных девушек и скучающих супруг. Я не могу его убить, потому что авторские права на героя принадлежат хорошим адвокатам.
Внуки пытались ознакомить меня с разнообразными формами любви, которые в наши дни популярны среди молодёжи. Когда они рассказали о полигамных отношениях, я ответила, что они были всегда. В мою молодость, пришедшуюся на шестидесятые-семидесятые годы, это называлось свободной любовью. Хотя внуки меня заверили, что речь идёт не об одном и том же, потому что многие больше не относят себя к тому или к другому полу — мужской/женский, — а комбинации пар и групп гораздо интереснее, нежели были в моё время. Я вся взрываюсь, когда они говорят о «моём времени». Сейчас — вот моё время! Хотя я должна признать, что, к сожалению, я уже не в том возрасте, чтобы окунуться с головой в сферу не двуполых современных полигамных взаимоотношений.
Поскольку мы говорим о современной любви, я не могу обойти вниманием любовь, живущую на просторах Интернета, как это теперь повсеместно используется. Когда в 2015 году я развелась с моим вторым мужем Вилли после двадцати восьми лет совместной жизни, я решила пожить одна в небольшом доме. Я снова вышла замуж и начала всё сначала с пожилым человеком, богатым лишь различными маниями и недугами. Всё это напоминало мне какой-то кошмар, а заполучить кого-то в качестве любовника представлялось такой отдалённой возможностью, как и та, что у меня вдруг заново выросли бы крылья. Несмотря на это, мои подружки помоложе намекнули поискать свою любовь в Интернете.
Каким образом я бы это сделала, если даже не могу заказать что-то в магазине Amazon? Никто не ответил бы на моё объявление: Семидесятитрёхлетняя бабушка, иммигрантка из Латинской Америки с выправленными документами, феминистка, коротышка и далёкая от быта ищет обладающего хорошими манерами партнёра-чистюлю для походов по ресторанам и кино.
Эвфемизм для хорошей сексуальной расположенности — «спонтанный» или что-то неопределённое. Абстрактно я вовсе не «спонтанная», мне нужны тесная дружба, полумрак, сочувствие и марихуана. С возрастом у женщин ослабевает или вовсе исчезает сексуальная страсть, если мы, конечно, не влюблены. По всей видимости, с мужчинами этого не происходит. Я где-то читала, хотя, скорее всего, это миф, что мужчины в среднем думают о сексе каждые три минуты и до самой смерти цепляются за свои эротические фантазии, хотя многие уже и не помнят, что такое эрекция. Удивительно, что при всём при этом им ещё удаётся чего-то добиться в жизни.
Любой мужчина лет за шестьдесят, с пузом и брюзга, способен ухаживать за женщиной на двадцать-тридцать лет моложе, в чём можно убеждаться ежедневно, а наоборот, когда женщина постарше встречается с мужчиной намного моложе себя, это и по сей день считается чем-то неприличным. Вот пример объявления в Интернете: Кассир на пенсии, семьдесят лет, эксперт по винам и ресторанам, ищет женщину двадцати пяти-тридцати лет, грудастую, с высоким либидо, чтобы повеселиться. Интересно, кто откликнется на такое объявление. Поскольку большинство мужчин ищут женщин значительно моложе себя, то если бы какой-нибудь наивный клюнул бы на моё объявление, ему, скорее всего, было бы около ста лет.