На следующее утро Гизат Хамзаулы, нагнувшись, начищал ботинки в прихожей, пока не увидел босые ноги дочери почти у своего носа.
– Кто она? – дерзко спросила Мариям.
– Кто «кто»? – усмехнулся отец, подняв голову. Он не слышал таких вопросов даже от жены.
– Не надо тут изображать мне! – свирепо прошептала дочь, желая оставить разговор между ними и по-своему защищая мать от боли.
Гизат смерил ее долгим взглядом, не от злости или обиды, а потому, что не нашел, что ответить. Не был готов к тому, что дочь может быть им недовольна и может любить его не так безусловно, как раньше.
Прокурор обулся и ушел на работу.
«Сколько лет прошло с того времени? – подумал Гизат, возвращаясь в реальность. – Сейчас она уже мама четырех детей».
Но Мариям стала не только мамой четырех детей: она стала писательницей.
На следующее утро Гизат Хамзаулы расхаживал по квартире и выискивал книгу Мариям. Наверняка дочка оставляла авторский экземпляр и для них с женой. Но ничего не находил, а спрашивать было «кринжово», как сказала бы внучка. Поэтому он подозвал Мерей и предложил прогуляться до книжного магазина.
Воскресным утром по улице, залитой апрельским солнцем, шли седой мужчина с военной выправкой и легкой хромотой и девочка десяти лет.
Мерей тараторила обо всем, показывала что-то в телефоне, вокруг, на себе, а аташка улыбался и старался вникнуть во все, что она болтала. Когда они наконец добрались до магазина, внучка скрылась за полками с комиксами, а Гизат Хамзаулы так и застыл у входа: с обложек на витрине на него смотрела Марияш.
Он двинулся в сторону книг, неуверенно взял одну из них в руки, вгляделся в лицо дочери. Перевернул. Прочел отзывы. «Трогательная история взросления, которая поразит вас своей искренностью», «Стоит прочесть и позвонить папе», «Посвящается всем папам-генералам».
Гизат Хамзаулы присел на ближайший пуфик, открыл первую страницу и прочитал предисловие длиной в одну строчку:
Все совпадения с реальностью случайны, кроме моей любви к көке.
«Қазақтарда мама-папа деп айтпайды[19]. Көке от слова "көк" – это синева, небо, а отец по значимости для ребенка как небо», – вспомнил он, как объяснял маленькой дочке, почему у всех есть мамы и папы, а у нее – мама и көке.
И вот он держал в руках открытую книгу Мариям и шептал теплое детское слово.
Повесть была написана в жанре дневника: за детскими неумелыми заметками следовали бойкие подростковые записи, а потом и трогательные признания взрослой женщины.
Дневник, мне 13 лет
Мы переехали в Шымкент, на улицу Лескова. У нас большой дом и даже маленький бассейн. Мне тут нравится, у меня много друзей. Я люблю играть в «мяч через трубу». Я всегда хочу попасть в команду Севары из дома на углу. Она сильная и классно кидает мяч, надо только в это время присмотреть за ее братиком!
А еще я люблю играть в казаки-разбойники, как стемнеет. Так прятаться в кустах легче. Обычно мы играем девочки против мальчиков. В последний раз моя подружка придумала хитрый пароль – «поцелуй». Если пацаны поймают и будут «пытать», мы скажем кодовое слово, а они будут думать, что надо целовать. Это очень смешно.
Вообще, на улице я нравлюсь многим мальчишкам. Они постоянно подсовывают письма с признаниями в любви под ворота, а иногда пишут слюной прямо на двери. Мне стыдно, потому что в эти двери, между прочим, заходит и мой папа.
Как-то мы играли в казаки-разбойники, и мальчик по имени Адик схватил мою подругу и начал «пытать», чтобы та выдала кодовое слово. Я выбежала из тайника и заступилась за нее, а хулиган толкнул меня в куст крапивы. Я не заплакала, хотя очень хотелось. Вся ужаленная, выбралась из кустов и поспешила домой с мыслью: «Не побегу! Не дождешься!»
Когда я с ревом забежала домой, көке решил поговорить с родителями Адика. Я повела его в конец улицы, где находился дом этого хулигана.
Потом көке вышел и коротко сказал, что Адик больше не подойдет, и спокойно направился домой. Я, радуясь, вприпрыжку бежала позади него. Хоть так и не решилась взять его за руку.
Я так гордилась, что у меня есть грозный, немногословный, непобедимый защитник – отец, что, честно говоря, хотела сразу обойти еще несколько домов, где жили хулиганы, которые обижали моих подружек.
Я хочу, чтобы он знал, что, пусть мне неловко с ним в одной комнате, но, пока он на одной со мной Земле, мне ничего не страшно.