- Не думаю, что вы делаете много добра или причиняете вред планированием, — ответила она с холодной рассудительностью.
- Это наталкивает людей на нужную мысль, моя дорогая.
- Да, если вы говорите им о своих планах, тогда конечно. Но в этом случае вы не говорили ни с мистером Гибсоном, ни с Клэр, ведь так?
Неожиданно воспоминание о том, как Клэр наткнулась на тот отрывок в письме лорда Камнора, пришло в голову миледи, но она не обмолвилась о нем, предоставив мужу выпутываться самому.
- Нет, конечно, я не говорил с ними.
- Тогда вы, должно быть, сильны в гипнозе. И ваше желание воздействовало на них, если вы приписываете себе роль в этом романе, — продолжила его безжалостная жена.
- По правде говоря, я не могу сказать. Бесполезно вспоминать, что я сказал или сделал. Я очень доволен, и этого достаточно, я намерен показать им, насколько я доволен. Я подарю Клэр что-нибудь к ее платью, и у них будет завтрак в особняке Эшкома. Я напишу об этом Престону. Когда вы говорили, они должны пожениться?
- Я думаю, им лучше подождать до Рождества, я так им и сказала. Поездка на свадьбу в Эшком развлечет детей, я всегда боюсь, что из-за плохой погоды на каникулах им наскучит Тауэрс. Если же будет хороший мороз, они смогут покататься на коньках и салазках в парке. Но за последние два года для них, бедняжек, было слишком сыро!
- А другие бедняжки будут довольствоваться ожиданием, чтобы ваши внуки развлекались на каникулах? «Страдать увеселенья ради». Кажется, у Поупа[1] была такая строчка. «Страдать увеселенья ради»[2], - повторил он, довольный тем, что к месту употребил цитату.
- Это Байрон, и эти слова не имеют никакого отношения к теме, которую мы обсуждаем. Я удивлена, что ваша светлость цитирует Байрона, он был очень распутным поэтом.
- Я видел, как он приносил клятву в Палате Лордов[3], - оправдываясь, заметил лорд Камнор.
- Что ж, чем меньше говорить о нем, тем лучше, — ответила леди Камнор. — Я сказала Клэр, что ей лучше не думать о том, чтобы выйти замуж до Рождества, и ей не нужно будет в спешке оставлять школу.
Но Клэр не намеревалась ждать до Рождества. И на этот раз она добилась своего вопреки воле графини без слов и открытого сопротивления. Затем перед ней встала задача посложнее — заставить мистера Гибсона забыть о его плане, согласно которому Синтия должна была присутствовать на свадьбе, даже если ей придется вернуться обратно в школу в Булони сразу же после церемонии. Сначала миссис Киркпатрик сказала, что это была бы восхитительная, очаровательная задумка, только она боится, что ей придется отказаться от собственного желания увидеть дочь рядом с собой в такой момент из-за двойных расходов на путешествие.
Но мистер Гибсон, обычно бережливый в своих тратах, имел поистине щедрое сердце. Он уже проявил свою щедрость, полностью отказавшись от пожизненных процентов, которые получала его будущая жена от очень маленькой собственности покойного мистера Киркпатрика, в пользу Синтии, настаивая, чтобы она приехала в его дом как дочь, как только покинет школу. Пожизненный процент составлял тридцать фунтов в год. Мистер Гибсон дал миссис Киркпатрик 35 фунтов, сказав, что надеется, они покончат с возражениями относительно приезда Синтии на свадьбу. В тот момент миссис Киркпатрик почувствовала, что так и будет, ей передалась сила его желания, и она вообразила, что она сама этого желает. Если бы Клэр написала письмо и отправила деньги в тот же день, пока не угасло переданное ей чувство привязанности, Синтия стала бы подружкой невесты. Но написанию письма препятствовали сотни помех. И на следующий день материнская любовь испарилась, а ценность добавленных денег повысилась. Деньги были так нужны — они доставались миссис Киркпатрик с трудом, а вынужденная разлука матери и дочери уменьшала то количество любви, которое должна была даровать первая. Поэтому миссис Киркпатрик снова убедила себя, что будет неблагоразумно отрывать Синтию от занятий, мешать выполнению ее обязанностей как раз в начале семестра. Она написала письмо мадам Лефевр, настолько густо пропитав его подобным убеждением, что в ответ получила эхо собственных слов, и, передавая их смысл мистеру Гибсону, который был не слишком силен во французском, разрешила мучительный вопрос к его сдержанному, но искреннему сожалению. Но деньги так и не были возвращены. На самом деле, не только эта сумма, но и большая часть из сотни фунтов, которые лорд Камнор преподнес ей в приданое, потребовались для уплаты долгов в Эшкоме — с тех пор, как миссис Киркпатрик стала владелицей школы, она не процветала. И то, что она предпочла рассчитаться с долгами, чем купить себе свадебный наряд, сделало ей честь. Одной из немногих черт характера миссис Киркпатрик, которые можно было уважать, была ее пунктуальность в расчетах с магазинами, где она совершала покупки — в этом проявлялось ее небольшое чувство долга. Какие бы ошибки она ни допускала в силу своей поверхностной и слабой натуры, она всегда чувствовала себя беспокойно, пока не расплачивалась с долгами. И, тем не менее, миссис Киркпатрик без колебаний присвоила себе деньги будущего мужа, когда оказалось, что их не нужно тратить на поездку Синтии. Какие бы предметы одежды она ни покупала для себя, их все можно было выставить на показ и произвести впечатление на дам Холлингфорда. Она убедила себя, что постельное и нижнее белье никто никогда не увидит, тогда как каждое платье вызовет бурные обсуждения и будет оценено в маленьком городке.
Поэтому запас нижнего белья у миссис Киркпатрик был очень мал, в нем едва ли были новые вещи. Но они были сшиты из тонкого материала, и она тщательно штопала их умелыми руками в те долгие вечера, когда ученицы уже спали. И каждый вечер она неизменно решала, что в будущем кто-нибудь будет выполнять эту примитивную работу за нее. В эти часы спокойствия она вспоминала о своей прежней зависимости от воли других людей, о страданиях, которые больше никогда не повторятся. Люди склонны ожидать другой жизни, отличной от той, к которой они привыкли, как избавления от забот и испытаний! Клэр вспомнила, как однажды этим летом в Тауэрсе после обручения с мистером Гибсоном, ей понадобилось больше часа, чтобы уложить волосы в новую прическу, которую она внимательно изучила в модном журнале миссис Брэдли… и вот когда она спустилась, думая, что выглядит превосходно и готова встретиться со своим возлюбленным, леди Камнор отослала ее, словно ребенка, обратно в комнату уложить волосы по-прежнему и не делать из себя посмешище! Другой раз ее отправили сменить платье на то, которое, на ее взгляд, шло ей меньше, но которое больше устраивало леди Камнор. Все это были мелочи, но они служили примерами того, с чем в разных формах ей приходилось мириться многие годы. И привязанность миссис Киркпатрик к мистеру Гибсону росла пропорционально осознанию тех несчастий, от которых он собирался ее избавить. И все же, то время штопки и надежд не было неприятным. Она была спокойна за свое свадебное платье. Ее бывшие ученицы из Тауэрса собирались подарить его, они должны были одеть ее с головы до пят. Лорд Камнор, как уже было сказано, подарил ей сотню фунтов в приданое и предоставил мистеру Престону полную свободу действий в организации свадебного завтрака в старинном зале особняка Эшкома. Леди Камнор, немного расстроенная тем, что свадьбу не отложили до рождественских каникул ее внуков, тем не менее, подарила миссис Киркпатрик превосходные английские часы на цепочке, не столь искусной работы, но зато более точные, чем те заграничные и изящные часики, что так давно висели у нее на поясе и так часто вводили ее в заблуждение.
Приготовления миссис Киркпатрик шли с разумной степенью рвения, в отличие от мистера Гибсона, который ничего не делал, лишь приводил в порядок и украшал дом для своей нареченной невесты. Он знал, что должен что-то сделать. Но что? С чего начать, когда столько всего нужно было сделать, а у него так мало времени, чтобы следить за всем? Наконец, он нашел мудрое решение — попросить одну из барышень Браунинг ради старой дружбы взять на себя заботу о необходимых приготовлениях в его доме. Он решился оставить все декоративные украшения, которые собирался произвести, на вкус своей будущей жены. Но прежде чем обратиться с просьбой к барышням Браунинг, мистеру Гибсону пришлось бы рассказать им о своей помолвке, которая до сих пор держалась в секрете от горожан, объяснявших причину его частых наездов в Тауэрс нездоровьем графини. Он представил, как бы он украдкой посмеялся над вдовцом зрелого возраста, который пришел бы к нему с признанием, подобном тому, что сейчас предстояло сделать перед барышнями Браунинг, и мысль о неминуемом визите ему не понравилась. Но визит должен быть сделан, поэтому однажды вечером мистер Гибсон заглянул к ним «случайно», как они выразились, и рассказал им обо всем. В конце первой главы, иначе говоря, в конце истории о влюбленности мистера Кокса, мисс Браунинг прижала руки к груди в удивлении.