— Ваша дочь, Гибсон, а? Милая девочка. Сколько лет? А пони не мешало бы почистить и причесать. — Он потрепал животное по загривку. — Как тебя зовут, дорогая? Как я уже сказал, этот арендатор сильно задолжал с ежегодной платой, но если действительно болен, постараюсь договориться с Шипшенксом, хотя тот упрям. На что жалуется? В четверг приедешь на наше школьное собрание, милая… как тебя зовут? Не забудьте ее прислать или привезти, Гибсон, и устройте нагоняй своему конюху: уверен, что в этом году пони еще не стригли. Не забудь про четверг, милая… как тебя зовут? Договорились, не так ли?
Здесь граф увидел в противоположном конце двора старшего сына фермера и удалился своей семенящей походкой.
Доктор сел на лошадь, и они с Молли тронулись в путь. Некоторое время ехали молча, а потом с тревогой в голосе девочка спросила:
— Можно мне поехать, папа?
— Куда, дорогая? — уточнил мистер Гибсон, очнувшись от профессиональных размышлений.
— В Тауэрс-парк, в четверг. Ты же слышал. Этот джентльмен (она постеснялась произнести титул) меня пригласил.
— А ты хочешь поехать? Этот праздник всегда казался мне слишком долгим и утомительным. Начинается рано, а потом жара и все такое.
— Ах, папа! — укоризненно воскликнула Молли.
— Значит, тебе хочется принять участие?
— Да, очень хочется. Если разрешишь. Он же пригласил, ты сам слышал. Даже дважды или трижды.
— Ну что же, посмотрим… хорошо! Думаю, это можно устроить, если очень хочешь.
Они снова замолчали, а спустя некоторое время Молли проговорила:
— Пожалуйста, папа! Я очень хочу поехать, но… но мне все равно.
— Довольно странные слова. Полагаю, впрочем, что тебе все равно в том случае, если организовать поездку будет трудно. Но я смогу это сделать, так что считай вопрос решенным. Не забудь только, что необходимо белое платье. Скажи Бетти, что собираешься в гости в Тауэрс-парк, и она обо всем позаботится.
Чтобы уверенно отпустить дочку на праздник, мистеру Гибсону предстояло уладить два-три небольших дела, каждое из которых требовало некоторых усилий. Однако ему очень хотелось порадовать дорогую девочку, а потому на следующий день он отправился в Тауэрс-парк под предлогом посещения больной горничной, а на самом деле чтобы встретиться с миледи и добиться от нее подтверждения приглашения лорда Камнора. Время визита он выбрал с природной дипломатичностью, к которой часто прибегал в общении с благородным семейством: во двор въехал около полудня — незадолго до ленча и в то же время после того, как улеглось ежедневное волнение вскрытия почтового мешка и обсуждения его содержимого. Оставив коня на попечение грума, доктор воспользовался черным ходом: с этой стороны особняк носил название «дом», в то время как фасад гордо именовался Тауэрс-парком. Он осмотрел пациентку, дал необходимые указания экономке и с полевым цветком в руке отправился на поиски одной из молодых леди в сад, где, как надеялся и рассчитывал, встретил и саму леди Камнор. Обсуждая с дочерью содержание только что полученного письма, графиня одновременно распоряжалась посадкой новых диковинных растений.
— Заехал, чтобы осмотреть Нэнни, а заодно привез леди Агнес тот самый болотный цветок, о котором рассказывал.
— Благодарю вас, мистер Гибсон! Посмотри, мама! Это же редкая Drosera rotundifolia [4], о которой я так давно мечтаю.
— Ах, да! Согласна, очень миленький цветочек, вот только я совсем не ботаник. Надеюсь, Нэнни пошла на поправку? Мы не можем допустить, чтобы на следующей неделе кто-то из слуг болел, ведь в доме будет полно гостей! А тут еще напрашиваются Дэнби. Приезжаем после Троицына дня, чтобы насладиться тишиной и покоем, и половину прислуги оставляем в городе. Но как только люди узнают, что мы здесь, сразу начинают писать, как мечтают о глотке свежего воздуха и как чудесно у нас в поместье весной. А виноват прежде всего сам лорд Камнор: сразу начинает путешествовать по округе и приглашать соседей провести в Тауэрс-парке несколько дней.