Двортерьер, как называла породу своей собаки его хозяйка Ира, по имени Гай оказался довольно мрачным типом. Он не имел никакой специальности, на девушек не обращал внимания, а сосредоточенно обнюхивал каждый столб и каждый ствол и то и дело задирал ногу. Как хорошо, что у нас пса, а не пес, думала Женя, ведь если бы Дженни была пес, то и ей приходилось бы так же часто задирать ногу. А это не только неинтеллигентно, но и, должно быть, страшно утомительно.
С немецкой овчаркой Эммой гуляла тетя Зоя, которая была страшно разговорчива. Хорошо хоть она появлялась, когда программа Время кончалась, потому что тетя Зоя, хоть и не интересовалась новостями спорта, не могла пропустить прогноз погоды. Впрочем, политические новости ее тоже не интересовали, а прогнозом погоды она охотно делилась, ведь многие, гуляя на бульваре, не успевали узнать, что завтра обещали заморозки ночью, вы представьте себе этот ужас.
— Ведь если бы я уже посадила рассаду, то пришлось бы ехать пленкой закрывать, — говорила тетя Зоя. Быть может, по закону обратного сходства, Эмма была очень молчаливой служебной овчаркой и никогда не лаяла по таким пустякам, как дурная погода.
Фунт, для своих Фунтик, был китаец породы шарпей. Этот был задумчив, ходил медленно, как будто ему мешала огромная его рыжая шкура, собранная в крупные складки. И часто зевал. Его хозяин говорил, что в Тибете он тоже пасет овец, но Жене как-то не верилось. Когда Фунт зевал, то делалось видно, что нёбо у него не розовое, как у Дженни, а густо фиолетовое. И Жене становилось не по себе.
Дженни тоже побаивалась Фунта, хотя тот вел себя довольно мирно, и при его появлении жалась к Жениной ноге. Правда однажды, когда его хозяин остановился поболтать со знакомой дамой, шарпей подошел к нему сзади и так дернул за штаны, что тому пришлось срочно бежать домой — переодеваться.
Сеттер-гордон Сэм огненно-красной масти гулял сразу с двумя хозяйками, мамой и дочкой Лизой, но Лиза была старше Жени, училась уже в третьем классе, и считала Женю маленькой. Точно так же относился к Дженни и Сэм, не проявляя никакого интереса, но то и дело поглядывая на плававших в пруду уток. Потому что он был охотничьей породы. Дженни тоже поворачивалась к нему задом, как бы говоря: ну и пусть, нам и не хотелось, у нас разные интересы.
И правда, утки Джении ни в малой степени не интересовали — наверное, у нее еще не проснулись охотничьи инстинкты. В отличие от фокстерьерши Топси, которая то и дело бросалась в воду, но, слушаясь хозяина, тут же вылезала на берег, и вид у нее бывал огорченный и понурый. Странно, ведь фокстерьер должен бы охотиться на лис и барсуков и выгонять их из нор для хозяина-охотника. А этот интересовался утками как какой-нибудь сеттер или спаниель.
Было и еще много разных собак на бульваре в этот вечерний час, когда вдоль всей улицы загорались фонари, а на пруду чета лебедей готовилась ко сну и прятала головы под крыло. Иногда появлялась ротвейлерша Бетти, довольно вздорного нрава взрослая дама, которую ее хозяин никогда не спускал с поводка. Точнее, с довольно толстой цепи. Выходил на этот собачий променад и красавец мастино-наполитано Тит. Довольно симпатичный малый, но избалованный, из богатой семьи, вальяжный. С ним гуляла домработница хозяев, которая называла его не иначе как телок. Хозяйка голден-ретривера Карина куталась в цветастую шаль, и от нее всегда сильно пахло то ли ликером, то ли коньяком. Пудель Филя приходил редко, он хромал на одну ногу — согласно тому же правилу сходства, его хозяин Сережа тоже был контуженным на войне. Боксерша Настя никогда не снимала свою медаль. Пара пожилых седых колли, Семен и Федор, гуляли с хозяином — старым художником, и было известно, что где-то в ближайших домах у него огромная мастерская под крышей. Кавказская овчарка Лада была слишком большая для дружбы. Как и черный терьер Леон, которого за глаза все называли запросто Левой. Карликовые доберманы Чук и Гек подходили по размеру, но были ужасно сварливы и все время гавкали тонкими противными голосами. А вот с черным маленьким таксом по имени Геркулес можно было бы свести дружбу, но это был очень грустный пес нелегкой судьбы: еще в детстве ему прищемили хвост. Так что теперь это был короткохвостый такс.
Собраться на дачу — это подвиг
Между тем пришел май, и Дженни очень выросла. Она до того выросла, что, встав на задние лапы, могла положить передние Жене на плечи, и, конечно, поцеловать хозяйку, лизнув ее в нос своим горячим шершавым языком.
В пятницу нужно было собираться на дачу. Собраться с тем расчетом чтобы выехать в субботу с раннего утра. Потому что в субботу с утра мама надеялась проскочить до дачи без пробок. Она вечно надеется проскочить, но чаще всего это у нее не получается. Может быть, она просто невезучая, думала иногда Женя. И в такие минуты жалела маму, потому что Женя ее очень любила. Почти как бабушку.