Но не могу расстаться
С Анной, любит та меня;
И бросил я свой голос:
– Так расстался – будет лучше,
Раз не любишь больше век. —
И пусть считаю его глупым,
Что признаться захотел
А потом, с угасаньем чувств,
Уйти, и бросить захотел;
Любовь – не чувства,
Любовь – та есть забота,
Доброта и пониманье,
Любовь – в сердце глубоко
Зарыто то признание…
И те расстались:
Лан и Анна,
Анна, Лан,
Что некогда за руки держались,
Друг другу обещали да клялись,
Что не бросят никогда…
И вдруг расстались.
Нашел Лан себе другую,
Оставив Анну на произвол ее эмоций,
Теперь мысли заполонил все ею,
А ту Анну сделал себе чужой…
Ушел от Анны Лан
К Ангелине той…
III
О том, как Лан прощения просит.
О том, как Ангелина Андрея полюбила.
Сценарист нашей жизни – не сценарист,
Художник зрелый, неумелый,
Водит кисточкой по грязному и без того полотну,
Водит кривым мазком краскою белой.
Иногда у него что-то выпадает,
И белая краска сгущается с грязью той,
Наполняясь жесткостью, чернотой.
Но и ладно – убрали кисть, потерпели, страдали,
И снова кисть в руки взяли,
И снова мажем мы белою краской…
А потом кончается холст и художник,
Прощаясь горестно, берет его в руки,
Разводит костер и сжигает полотно,
И лишь по ветру пыль уносит ее…
***
Вот, как в час чудесный
Лан бросил по тропам блуждать:
Творец небесный! Как же так,
Что девушку бросают пропадать?
И ласковый ветер, бросая
Приятной листвой не помог.
Боже мой! И почему
Судьба, карая, больше шрамы
На теле оставляет? В чем причина?
Какое угрюмое веселье
Я этим отказом ей воздал
Тогда я душу рвал!
Бывает, дьявольское пение.
Прости, был только лишь с тобой я счастлив,
Но совершил ошибку глупый я,
Зря тогда Ангелине в любви ложной признался,
Счастье на красоту я променял…
Как интересно —
Как же чувства
Могут счастье подменять;
Будто это целое искусство,
В любви другой
Человека убеждать.
Да, я был неправ,
Ум свой чувствовал подменил,
Да это чувство вскрыл
Обманщик, наказав для меня за то.
Животным то ведь был инстинкт,
Ум наш, человека, еще не идеален,
И может над нами взять вверх
Чувств злодей, волшебник темный.
Ты прости меня за то,
Что дал ему корону, злому,
И на трон воздал его,
Позже поплачусь за что.
Порогом ветра, до утра
Смотрю – пора, письмо я,
Лан, уж дописал.
Отправил Анне, жду я слов,
Или ответного письма…
И получил почти Лан сразу,
Ответ от Анны, и рассказы
Ее, как сердце ненависти полно,
И больше на обман мой та не поведется,
Не простила Лана та… Увы…
А тем временем уже я, Андрей
В любви был поглощен заметно,
Любовь та Анне той принадлежит;
Той, что Лан некогда бросил,
Той, кто Лана не простила
За дерзость его всю.
Той, из-за кого сейчас
Лан молит право на прощенье…
Ему не повезло – мне повезет.
И отправил я, Андрей, письмо ей,
Где сказал о чувствах в сей красе,
И надеюсь, что увижу вскоре я ответ,
Что любит она меня тоже, но
Не говорила мне.
И в сердце я мечтал о том, и тем пылал,
Чтоб дороги наши с ней вскоре сошлись,
Мне да Анны,
Анны да Андрей.
IV
О том, как Лан умер.
О том, как плакала Анна.
– Я поведу народ за собой! —
сказал Лан, и вольною рукой
Гордо марш народный он повел,
– Нет, все мы не умрем,
Гордостью своей пройдем,
Мертвых за дело мы почтем
Славой вечною, да золотым гробом.
Шир мертв, и те, кто сидят на верху,
Власть да феодалы наши вечные
Забыли о народе мощи,
И что есть мочи те старались
Подавить, раздавить нас. Думали,
Что не восстанем, не пойдем
Снова в этот поход славный.
Что не пройдет эхо возмущенья
От голода и холода по стране.
Пройдет! И мы пройдем!