— Хм, действительно, а вы батюшка — как настоящий сыщик!
— Да приходится, я ведь и в милицию несколько раз обращался, а они лишь отмахиваются, говорят, я утрирую, что мне все не так кажется, что, мол, все это шутки ребятишек. Но я то знаю, что так просто не шутят!
Андреев. Вновь достал сигарету и закурил. Он занервничал еще больше. Так с ним было всегда, когда он ловил «Азарт охотника» — хорошую тему для репортажа.
— Скажите, святой отец, — Стас очень внимательно посмотрел на священника и сощурил глаза. — А, эти сатанисты? Могут, ну скажем — человека повесить?! Ну, так сказать — в жертву принести?
— Да конечно! — отец Михаил возбужденно замахал руками, они как инородные тела блеснули из-под рясы. — Конечно, конечно! Что вы! Это их подчерк! Ведь по их обрядам — повесить, то есть — придать сатане! Как ему угодно! То есть не нормальной смертью! Ведь так убил себя Иуда — повесившись на осине! Это в Евангелие написано. Причем Иуда, по их бесовской вере — их апостол! Вот так то! А, что это вы про — повесить спросили?
— Хм, да есть тут у меня, кое-какие сомнения. В общем, ну кое-кто ко мне пришел и утверждает, что его ребенка повесили.
— Очень может быть, очень может быть. Я сейчас склонен, после вот таких изуверств над могилами — всему верить, причем эту проблему я изучал, у нас в стране зафиксирован резкий всплеск самоубийств. И как вы думаете, каким способом?
— Повешеньем, что ли?
— Точно! Висельники! Я вам так скажу — это может быть связано, только с сатанистами! Чего это ради — все люди, все грешники — стали вешатся?! Раньше и топились и травились и стрелялись. Ну и сейчас конечно эти моменты есть, но в основном вырос процент именно по повешенным! По повешенным, понимаете?
— Да, это весомый аргумент батюшка. Я хочу увидеться с той женщиной ну как там ее?
— Зинаидой Павловной?
— Да, с ней, где мне ее найти?
— Да она не будет с вами разговаривать — она такая странная и замкнутая, а вас то точно испугается.
— Ну, на то я и журналист — телевизионщик, что бы развести человека на разговор. Скажу ей, что хочу — о их, обществе добровольном — репортаж сделать, клюнет ведь?!
Отец Михаил задумался.
— Ну, не знаю, предлог то, вообще то, хороший, но как она себя поведет…
— Так вы проводите меня, нас туда?
— Конечно, пошлите.
Стас хотел бросить бычок на землю… но, взглянув на отца Михаила, передумал — кладбище ведь все-таки. Он затушил сигарету и спрятал окурок в карман.
— Пошлите! Эй! Дюков! Игорь, пошли! — скомандовал он своей съемочной группе.
Сарай на окраине кладбища был закрыт. По внешнему виду казалось, что внутри никого нет. Но когда они подошли поближе, то увидели, что из маленького оконца на них внимательно кто-то смотрит. Подойдя, отец Михаил постучал в кривую деревянную дверь. Через мгновение она открылась и на пороге появилась Зинаида Павловна в совершенно черном платье. Поверх него была одета фуфайка. Стас посмотрел в лицо женщине и вздрогнул. Его кольнули карие, совершенно злые глаза. От этого взгляда у Андреева мурашки пробежали по спине, хотя при этом, Зинаида Павловна улыбалась.
— Аааааа, отец Михаил!! — Зинаида Павловна произнесла это, как будто встретила самого дорого человека на свете, — Рада вас видеть!!! Как ваше здоровье?!!
Отец Михаил нахмурился и немного смутился, он не как не ожидал, что женщина его так встретит при посторонних людях. Та же продолжала играть роль восторженной поклонницы священника.
— Отец Михаил! А мне еще красочки привезли — на этот раз синенькой!
— Могилки мазать… — буркнул священник.
— Что, что? Я плохо слышу!
— Я говорю, синяя — это цвет неба, хорошо! — нарочито громко крикнул отец Михаил.
— А, да, да, а кто это с вами? Уж не строительная, какая ни будь инспекция? Может нас пришли выгонять? Вы же все грозились, вот и привели, что ли? — лицо Зинаиды Павловны мгновенно изменилась.
Из доброжелательной бабушки она превратилась в злобную старуху.
— Да нет уважаемая Зинаида Павловна! Разрешите представиться — Стас Андреев! Телевизионный журналист. Пришел снимать про вас сюжет. Задание редакции. Вы, не против? — весело и бодро, словно пионер на линейке отчеканил Стас.
Зинаида Павловна удивленно посмотрела на Андреева и вновь преобразилась — став на это раз застенчивой пожилой теткой.
— Хм, меня, нас, а что такое внимание, к нашему скромному обществу?
— Да, просто, знаете ли, мало сейчас людей, которые творят добро, бесплатно, без корысти! Вы ведь, все на добровольной основе делаете, ну могилки убираете, красите их? — также весело и задорно спросил Андреев.
— Ну не знаю, просто я как-то не готова, просто так это все неожиданно…
— А это ничего, телевидение все построено на неожиданностях! Если неожиданность кончается — то это уже не телевидение, а кино или театр! Там все по сценарию, а у нас в основном экспромт!
Зинаида Павловна вдруг снова оскалилась, словно старая сука на палку. Лицо вновь стало злым, она преобразилась в ведьму, обычную сказочную ведьму.
— Нет! Не буду я вам ничего рассказывать шляетесь, тут все вынюхиваете людей нами пугаете, а мы потом — вон, неприятности от церкви испытываем. Убирайтесь! Ничего, я вам говорить не буду и тем более показывать!
Дверь сарая захлопнулась пред носом у Стаса. Он, скорчив смешную рожу — плюнул на серые доски. Отец Михаил вздохнул и посмотрев на оператора и Дюкова сказал:
— Ну, я ж вам говорил, что ничего не получится, меня она тоже вовнутрь не пускает!
— Ничего, мы еще с ней увидимся и обязательно, попадем в ее логово! — оптимистично заверил Стас.
Дюков и оператор уныло поплелись по тропинке. Снег скрипел под их подошвами. Отец Михаил и Стас шли сзади. Священник, приподняв рясу, словно барышня платье — семенил за крупными шагами Андреева.
— Я вот, что предлагаю, давайте, если хотите — проследим их сборище вечером! Для этого я могу — дежурство устроить, попросить своего послушника — присмотреть за сарайчиком. Он, если что кликнет, а я вам позвоню.
— Хорошо, вот вам моя визитка. Там номер мобильного и домашнего — в любое время дня и ночи! Я обязательно приеду. — откликнулся на предложение Стас.
Они расстались у входа на кладбище. Отец Михаил пожав руку Андрееву, повернулся и перекрестившись пошел к храму. Стас некоторое время смотрел на удаляющегося священника. Затем повернулся и сел в автомобиль, который, чихнув — синей отрыжкой из глушителя растворился в густой массе автомобилей кишащей на оживленной улице…
Домой Стас пришел хмурый. Он жил один, в двухкомнатной хрущевке. Правда, ее Андреев перепланировал, в нечто подобное под западный аналог «квартиры холостяка». Но все равно — хрущевка, оставалась хрущевкой, с ее смещенным туалетом и мизерной кухней. Но Стасу это квартира нравилась. Во первых потому, то на нее он заработал сам, во вторых — потому что он жил один и никто ему не мешал думать и творить. Стас все свои лучшие тексты к сюжетам писал только в одиночестве.
Но сегодня, почему-то он почувствовал приступ одиночества. Ему не хватало общения. Сначала он хотел позвонить одной из своих знакомых девушек, которых иногда приглашал разделить с ним его двуспальное ложе на ночь. Но, подняв трубку — передумал, и звонить не стал. Он прошел в ванную и приняв душ уселся в кресле перед телевизором. Но информация в голову не шла. Стас пытался посмотреть новости, но все пропускал мимо ушей. Перед ним все время стоял образ — той женщины в черном платке, посетившей его в монтажке. Стас вдруг понял, что хочет ее увидеть.
— Бред какой то! Черт знает что! То сначала — эта убитая горем мать — красавица, затем поп с сатанистами и наконец — эта ведьма с кладбища! Ну и денек! — сказал он сам себе.