- Ну, я всего-то одного прошу, - не унималась Кольтова. – Мне очень надо!
- Отстань, - женщина, разозлившись вконец, просто скрылась за дверями своего кабинета, заперев те на ключ. Для надежности, так сказать. А то, мало ли… Шастают всякие не уравновешенные…
Аня, обиженно надувшись, покинула помещение музея, усевшись на холодных бетонных ступенях. Девушка отчаянно обижалась на жизнь и судьбу в целом, и на одного капитана в частности. Зарубил ее лучшие начинания на корню. Кольтова хотела попасть к алтарю раньше спецназа, чтобы успеть сфотографировать этого психа, так сказать, за работой. Ведь приношение к алтарю сердец определенной группы должно было сопровождаться специальным ритуалом, высеканием рун и распеванием полузабытой погребальной песни у разожженного костра. Этот ритуал никто не применял больше девяти сотен лет! А ту – прям само в руки прыгало. Такой материал, такая диссертация! Да это же подарок судьбы, а Слава все карты путает. То же мне, нам нужно поймать маньяка…
- Ты чего, девчушка, на голом бетоне задницу морозишь? – вдруг раздалось рядом с Аней.
Кольтова повернулась на голос, удивленно уставившись на миловидного старичка. Он был низкого роста, а от того, что стоял сгорбившись, так и вовсе казался гномом. Одет старик был в просторные светлые штаны да простую белую рубашку навыпуск. Колоритности прибавляла огромная окладистая седая борода, что спускалась до пояса, и хитро прищуренные небольшие глаза.
- Что, простите? – даже не сразу нашлась Аня, рассматривая собеседника.
- Я говорю, чего детей морозишь? – усмехнулся старик.
- Каких детей? – девушка удивленно захлопала глазами.
- Будущих, - серьезно ответил старичок. – Ты чего морозишься, говорю? Али беда какая приключилась?
- Что-то вроде… - невесело улыбнулась Кольтова. – Мне очень нужно к алтарю, что нашли в ваших окрестностях, но соваться туда без проводника глупо – заблужусь. А никто вести не хочет…
- Так сильно надо? – улыбнулся в бороду собеседник.
- Очень, - Аня готова была побожиться, только вот не была уверенна, каким богом.
- Дык, я могу отвести тебя туда, - развел руками старик. – Дорогу-то, поди, знаю. Да хорошо знаю, получше местных из музеев.
- Серьезно? – девушка вскочила, готовая броситься на старика с объятьями, но решила не слишком усердствовать. Мало ли, вдруг его инфаркт хватит, а Ане потом мучайся, прикапывай по-тихому.
- Конечно, - кивнул старик.
- Я могу заплатить, - тут же сказала Кольтова, доставая бумажник.
- Мне денег не надо, - казалось, собеседник ее, стал каким-то странным. Будто не был он так стар и беспомощен, как хотел казаться. От старика вдруг повеяло силой. Но длилось это лишь мгновение. – А вот если перстенек свой отдашь, буду рад.
Аня покосилась на одно из своих колец. Перстень был очень старым, купленным за большие деньги у английского коллекционера. Тот утверждал, что в кольце скрыта большая сила, будто помогает он быть тихим, да незаметным. Ауру, вроде как, хорошо скрывает. Но, толи врал коллекционер, толи Аня по природе своей незаметной быть не может, но ей он не помогал. Да еще и цеплялся за все постоянно, колготки рвал.
- Забирай, - девушка легко сняла перстень с руки, протягивая провожатому. Тот радостно улыбнулся, запихивая свою плату поглубже в карман.
- Что же, девонька, пойдем, - пригладив бороду, старик двинулся к окраине деревеньки. Аня, схватив свою сумку, семенила за ним, попутно проверяя заряд батареи на фотоаппарате и маленькой камере, выставляла бесшумный режим и убирала вспышку. Не хватало еще спалиться в самый ответственный момент. А то, кто этих психов знает, прирежет еще, и что потом делать?
***
Аня успела дважды проклясть свое неуемное желание оказаться у алтаря раньше полиции, а также уже трижды прокляла старика-провожатого, который, подобно горному козлу, бодро продирался сквозь заросли. Лес был густой и темный. Высокие кроны деревьев, плотным куполом крон закрывавшие землю от палящего солнца, создали под своей сенью настоящую чащу. Подлесок сильно разросся, мешая продвижению. Но старичок бодро и непринужденно продвигался сквозь него, будто растения и вовсе не задевали его. Кольтовой же приходилось буквально продираться, производя больше шума, чем разбуженная по зиме медведица. Кстати, на счет медведей и прочей лесной живности, которой в карельских лесах хватало, Аня как-то тоже не подумала. Становиться обедом для волков, хотелось мало. Но отступать было поздно.