- Что ты здесь делаешь?! В больницу, обратно, немедленно!
- Помолчи, - скривилась она. – Все нормально. Отпустили под мою ответственность. Где записи?
- Какие записи?
- Которые Политов привез от Ромма. Записи изнасилования.
- Я не думаю, что тебе стоит их смотреть.
- Хочешь сказать, мое женское нутро не выдержит вида издевательств над четырнадцатилетней девочкой? Не бойся, выдержит. Показывай. Я хочу видеть ее лицо. Ты же понимаешь, что эти записи – наше единственное ее изображение?
Усманов подошел к компьютеру и нашел нужную папку.
- Смотри первые. На последних ее… уже не узнать.
Маша вздохнула и запустила один из файлов.
Было заметно, что снимал непрофессионал. Камера бросалась из стороны в сторону, дрожала. Оператор явно пускал слюни, дожидаясь своей очереди. Он фиксировал то, что его больше всего возбуждало, кровь на ляжках, волосатые лапы, мнущие маленькие белые грудки, окровавленную и уже разодранную промежность. Все остальное получалось смазанным. Наконец, в кадр попало лицо и Маша остановила мерзкое видео.
Она долго вглядывалась в заплаканное кукольное личико, пытаясь вспомнить или хотя бы сопоставить. Потом отстранилась.
- Нет. Я ее точно нигде не видела.
- Пятнадцать лет прошло, - напомнил Усманов.
- Все равно. За это время уходит только детская пухлощекость. Может линия подбородка. А глаза, нос, лоб остаются теми же. Надо отдать художникам этот кадр. Пусть поработают, состарят. Сделаем ориентировку. Вдруг попадется. И надо пробить по базам паспортных столов. Если она меняла фамилию, можем найти документы с похожим лицом. Какие еще у нас есть варианты проследить ее дальнейший путь?
- Сутенеры. Если она, как утверждает Ромм, стала элитной шлюхой, могли остаться кое-какие сведения. Надежды мало конечно, слишком много времени прошло. Но элитные шлюхи товар штучный.
- А кто у нас в то время специализировался на вип-услугах?
- Тот же, кто и сейчас специализируется, - Усманов порылся в ящике стола и достал золоченую визитку. – Только не говори, что хочешь сама к нему ехать.
Маша выхватила визитку, взяла распечатку кадра, бросила: «Благодарю покорно» и вышла из кабинета.
***
Мотя Гершензон был легендарной личностью.
Организацией элитного досуга он занимался еще при советах, когда про элитный досуг слышали только комсомольские вожаки. Теперь Моте было семьдесят, но он не собирался бросать любимое занятие.
Пентхауз Моти был обставлен в лучших нью-йоркских традициях, хоть и находился всего на пятнадцатом этаже. Тут было много дизайнерской мебели, стекла, металла и некрашеных кирпичей.
Маша не задерживаясь прошла мимо скучающего охранника, мимо стайки полуголых мотиных подопечных.
Мотя в банном халате с трубкой в зубах стоял у панорамного окна и разглядывал дымящиеся трубы заводов на том берегу реки. Завидев Машу, он всплеснул руками.
- Мария Александровна! Давно не виделись.
- Давно. С тех самых пор, как я вырвала из твоих цепких лап мою племянницу. Как поживаешь, Мотя?
- Прекрасно. А как племянница?
- Твоими молитвами. Муж, двое детей.
- Ай, беда-печаль, - Мотя сокрушенно покачал головой. – А какая была девочка! Подавала надежды.
- Мотя. Я по делу, - Маша выложила перед ним распечатку кадра. – Узнаешь?
Мотя долго смотрел на фото, вздохнул и даже погладил его пальцем.
- Как можно не узнать такую красавицу. Мотя помнит всех своих девочек начиная с восьмидесятых. А уж таких… Лет десять прошло.
- Пятнадцать. Что можешь рассказать? Сколько она у тебя работала? Постоянные клиенты были? Может спонсоры, папики? Почему ушла?
- Пришлось расстаться, - Мотя вздохнул. – Клиенты не любят, когда им делают бо-бо. Если клиент хочет получить бо-бо, он не идет к Моте, он идет к госпоже Варваре и там получает бо-бо по самое не хочу. Девочки Моти - это ласка и нежность. А если вместо ласки и нежности, клиент получает мордой об стол, то клиент остается недоволен.
- Мордой об стол?
- Мордой об стол, мордой об пол, об стену, графин об голову, битой по мошонке. Может кто-то из них и позволил себе лишнего, но у Моти же вип-услуги. Випы любят позволять себе лишнее. От девочки требуется только расслабиться и получать удовольствие. А Хелли не умела расслабляться. И теперь я понимаю почему, - он кивнул на фото. – Что там произошло?
- Групповое изнасилование, - сказала Маша. - Двенадцать часов. Человек десять. Во все дыры. Ей было четырнадцать.