- Это все-таки была месть? – спросила Маша. – Не только деньги?
Та усмехнулась.
- Считай, что я совместила приятное с полезным. Когда сын пропал, я поклялась уничтожить всех, кто причастен. А клятвы надо выполнять.
- А спектакль с идолами, резьбой по дереву, рунами и всем прочим – тебе зачем понадобился?
- С чего ты взяла, что это был спектакль? Это были жертвы. Подношение языческим богам. Здесь же в округе вся земля языческая. Атеизм, православие, это все сверху, а копнешь поглубже сплошная хтонь лезет. Только старые боги могут помочь. Они и помогли. Или ты думала, узоры волхва на моем теле – это фикция? Нет, сестренка. Я их кровью заработала.
- Старые боги заставляют убивать двенадцатилетних детей?
- Ты про дочь Родионова? Старые боги не брезгуют любым угощением. Младенцев им тоже на блюде подавали. А что касается этой малолетней шалавы…
- Шалавы? Она умерла девственницей.
- Ну да. Спереди целка, сзади баскетбольный мяч влезет. Она уже год собой торговала. Папочке-то наплевать было. У него глобальные идеи в голове, будущее нации. А то, что дочурка собрала компашку мелких отморозков, которые отлавливали малолеток, били и снимали это на видео… или сбагривали педофилам пикантные ролики с собой в главной роли. Но это конечно, мелочи. Сколько по стране таких дочурок. Главное, что дети за отцов отвечают, кто бы там не утверждал обратное. Вот она за отца и ответила.
- А твой отец? Его за что?
Ольга помрачнела.
- Он меня предал. Значит заслужил.
- Он не предавал тебя. Ты не все знаешь.
Маша достала смартфон, нашла запись.
- Наверное, это будет для тебя больно. Но ты должна услышать.
Комнату затопил голос Воеводина.
- Верните мне мою дочь. Она еще ребенок.
Кто-то заперхал то ли кашляя, то ли веселясь.
- Обязательно вернем. Еще пару раз со всех сторон натянем и вернем. Если, конечно, сделаешь все как надо. А ведь я тебя предупреждал, следак. Говорил, что так и будет. Помнишь? Когда ты спустил меня с лестницы, а потом еще и деньги на голову высыпал. Я сказал, что все равно выебу твою нежную дочурку, но уже немного по-другому. Так и получилось. Разница лишь в том, что ты не получил деньги и что кроме меня ее тугие дырки бесплатно порадовали еще дюжину человек. Не таких учтивых, как я. И если не закроешь дело, то их опять пустят в пользование. Снова и снова. Угрюмые бородачи в горах на отдыхе. Грязные понаехавшие ваххабиты. Ты даже не представляешь, как им нравится драть красивых девочек. Каждый день. Часами. Полсотни человек за раз. А когда через полгода ее раздолбанные дыры уже не смогут доставлять удовольствие, ее закопают живьем в землю и пришлют тебе запись. И ты будешь слушать, как она умирает. Пока сам не сдохнешь.
Запись кончилась.
- Твой отец спасал тебя. Ему пришлось закрыть дело, чтобы ты вернулась домой.
Наступило долгое молчание.
Маша смотрела на вздрагивающую сгорбленную спину Ольги, и не сразу поняла, что та смеется.
- Насмешила, подружка. С чего ты решила, что я всего этого не знала? Знаешь, когда мне это рассказали? А тогда же на столе в сауне. Трое драли, четвертый рассказывал. Скажи спасибо папочке, говорил.И в чем Воронцов был не прав? В том, что для меня было бы лучше, если бы он тогда отдал отцу чемодан денег, увез меня к себе и там тихо в одиночку выебал? И кто виноват в том, что все случилось малость по-другому? Так устроен мир, детка. Ты либо приспосабливаешься и получаешь минимальный ущерб. Либо ссышь против ветра и получаешь то что получаешь. И как я должна была после всего этого относиться к своему папаше? Который бросился меня защищать, хотя точно знал, что не сможет и сделает только хуже. А все из-за того, что свои принципы он поставил выше моего благополучия. А может и жизни.
Ольга вглядывалась в ее лицо, словно пыталась что-то понять. Потом снова отвернулась.
- Мне тебя жаль, - прошептала Маша ей в спину. – Ты до сих пор их рабыня.
Ольга вздрогнула, будто задохнулась. Наверное, хотела посмотреть на нее и что-то сказать. Но передумала и встала с колен.
- Некогда мне с тобой в воспоминаниях копаться. Уходить пора.
- Ты же понимаешь, что не уйдешь? Дом оцеплен. Вам не уйти.
- Нам? Я тут одна. Остальные на другой точке. Кстати, как ты меня нашла?
- Пуштунский язык. Твои наемники из Афганистана. Ты сказала им, что будешь здесь. Мы год жили в Кабуле, когда мне было десять. Язык я плохо помню, но твои слова поняла.
- Никогда бы не подумала, что здесь кто-то знает пуштунский. Иначе была бы осторожнее.
Маша поднесла рацию к губам:
- Можете заходить.
Из коридора донесся приближающийся топот.
- Это хорошо, что ты снова про дочь не стала спрашивать, - сказала Ольга. – Есть вещи, которые лучше не знать.