- Спустя столько лет вы вспомнили о моем сыне? Чего не подождали пока я сдохну?
- Появились новые данные, Ксения Игоревна. Во время работы над другим делом.
- Ну, конечно. Над другими делами вы работаете. Небось сперли дочурку какого-нибудь богатея. И сразу все полицаи в округе озаботились. Угадала?
- Я понимаю ваше негодование…
- Да ничего вы не понимаете, - отмахнулась Ксения. – У вас только отчетность в мозгах застревает. Давайте, выкладывайте, что за новые данные? Неужели схему раскопали, по которой детей из страны уводят?
Маша всегда считала, что в такие минуты лучше говорить прямо и кратко.
- Ксения Игоревна. Мы нашли останки вашего сына.
Глаза Ксении остекленели. Рука дрогнула, и сигарета упала на пол.
- Экспертиза подтвердила. Мне очень жаль.
Ксения стояла застыв, будто статуя.
Машу словно обухом ударило, когда она вдруг поняла, что рано или поздно и к ней вот так придут и сообщат, прямо и кратко. Она отвернулась, сморгнув слезы. Попыталась вспомнить инструкцию, но ничего не получилось. Поэтому она понесла какую-то ахинею о всестороннем исследовании, которое с вероятностью в 99 процентов…
- Да подожди ты со своим исследованием,- тускло перебила Ксения.
Она шагнула к ящику, достала бутылку коньяка и плеснула в стакан.
- Тебе не предлагаю. Ты на работе.
Осушила стакан залпом.
- Я это всегда знала. Все десять лет. Матери такое чувствуют. Какая она мать, если не чувствует? Нет, я конечно, надеялась, и все такое. Но в глубине души…
Она надолго замолчала, гладя пальцами одну из фотографий. На стенах кухни мемориал продолжался, но здесь были в основном групповые снимки. Наверное, с друзьями или родственниками.
- Знаешь, наверное, - повернулась Ксения, - я ж его в пятнадцать лет родила. Сама еще ребенок. Детство в жопе играет. Клубы, шмотки. Нахрен он мне не нужен был. Сбагривала постоянно родакам, пока живы были. А потом пошло-поехало…
Маша знала. Стандартная история малолетней матери-одиночки. Отец ребенка неизвестен, как записано в протоколе, «мужчина от сорока до пятидесяти», короче, какой-то старый козел с деньгами. Его искали, но не нашли, да Ксения и сама толком не помнила, когда, где, с кем. Постоянный клубешник, выпивка, наркота. Заметила только когда пузо выросло. Из школы выгнали за неуспеваемость. Учеба кончилась, начались панель и притоны. Родители были уже в возрасте и умерли один за другим, не выдержав постоянного напряжения. А потом маленький Коля заболел, и Ксению будто подменили.
- Представляешь… Вот он лежит передо мной, весь мокрый. Задыхается. И я вдруг понимаю, что все в мире – тлен. Прах. Кроме него.
Но было уже поздно. Бюрократические шестеренки к тому времен уже крутились, все бумаги были подписаны, все сигналы подсчитаны, и за Колей пришла, наконец, служба опеки.
- Я была готова им глотки перегрызть, - Ксения плеснула себе еще немного. – Они его определили в коррекционный интернат. Для идиотов.
Оттуда он вскоре и пропал. Ксения ходила по инстанциям, ночевала под дверями начальников. Один из них, судя по сводке, был не против, чтобы она ночевала у него не только под дверями, в обмен на содействие, но Ксения чуть не выцарапала ему глаз. Это продолжалось несколько лет, и городское управление образования волком выло вместе с районной полицией от действий бой-бабы. Раньше ее сажали в обезьянник за проституцию, теперь – за дебоши в кабинетах чиновников. Потом все стихло, и глядя сейчас на Ксению Игоревну Романову, Маша видела перед собой рано постаревшую женщину с бутылкой коньяка и опустившимися руками.
- Мы ведем расследование, - сказала она, - по другим пропавшим детям. Посмотрите на эти фотографии. Может, кого узнаете?
Маша раскрыла папку со снимками опознанных детей и подвинула ее через стол.
Ксения медленно перелистывала страницы, вглядываясь в лица и не забывая затягиваться, выпуская дым в сторону. На одной она задержалась, даже повернула ближе к свету. Но покачала головой.
- Нет, никого не знаю. Они пропали в то же время?
- Примерно.
- Они все старше моего. Вряд ли он их знал.
- Может не в интернате, а в кружках. На спортплощадках?
Ксения скривилась.
- Мой не ходил по кружкам, знаете ведь.
- На одном из допросов вы заявили, что знаете, где держат вашего сына. Назвали это место перевалочной базой. Что вы имели в виду?
- То и имела. Перевалочную базу. Там эти ублюдки держали детей, прежде чем отправлять дальше. Или вы до сих пор думаете, что дети пропадают сами? Я рассказала об этом вашему коллеге, но он решил, что это бред наркоманки. Даже в протокол не занес.