Она выпалила это с гневом. С обидой. Со злостью. Намеренно хотела задеть его так же, как пару часов назад смогла задеть Диму. Ее целью было разочароваться в нем. Сделать ему больно настолько, чтобы он спустился до ее уровня. Чтобы развернулся сейчас, назвал больной и ушел назад в свои хоромы к своей меланхоличной жене.
Ей хотелось чувствовать боль.
- Жизнь всегда стоит того.
Он улыбнулся, откинулся назад. Спина Доли дрогнула, и она внезапно для самой себя заплакала.
Такого не случалось давно. Слезы крупными гроздями скатились с ее щек, и она еще раз дернулась всем телом. Будто оно боролось с собой, стараясь не выдать этой живительной слабости. Этого признака дышащего слабого человека. Доля пообещала себе ни к чему не привязываться, и сама не заметила, что привязалась к какой-то собаке.
А теперь ее вдруг окатила добросердечная простота совершенно незнакомого ей Алексея, и она тут же сдалась. Практически без боя.
Он отстранённо положил руку на ее противоположное плечо. Не пытался прижать к себе или успокоить. Он сделал это почти невзначай, будто она случайно туда легла и пальцами нежно впилась в ткань ее пуховика. Для верности, он даже отвернулся в другую сторону, локтем чувствуя содрогания ее тела.
И она, к своему ужасу, пыталась сохранить это чувство, прикосновение к себе, чтобы вспоминать его потом, когда будет еще больнее. Когда она будет одна в своей кровати или проходить мимо клетки Грошь, в которой теперь живет трехногая дворняжка Люся. Она запрещала себе ощущать чье-то тепло, осознавать его. Но сейчас, в виде исключения, делала это.
А после все было прозаично и совсем не «как в кино». Они неловко попрощались. Доля с усмешкой вытирала слезы со щек, будто плакала от смеха. Он все время пожимал плечами и между фразами облизывал губы. Они странно смотрелись рядом.
Они были совсем непохожи.
Глава 5
Разве объяснишь, почему люди, не умеющие плавать, бросаются с моста за утопающим? Стефан Цвейг "24 часа из жизни женщины"
____________________________________________________________________________
Жизнь Доли изменилась и наполнилась оправданиями.
Ей показалось, что если она будет зарабатывать хотя бы чуть-чуть. Чуть-чуть - не больше, ни меньше нужного минимум. Что если она будет зарабатывать чуть-чуть, то упростит жизнь сразу нескольким людям.
Во-первых, съедет от родителей и позволит им жить так, как они привыкли - без Доли и надобности постоянно ее журить. Во-вторых, подберет квартирку поближе к приюту. Сможет бывать там чаще и компенсировать время, которое уйдет на работу. В-третьих, встречаться с Димой у Димы всегда было неловко и страшно. Все-таки его территория после такого инцидента напоминала ей логово волка, и она была бы не прочь иметь что-то свое. Пусть и маленькое.
«Что значит не прочь?! Не прочь - значит хотеть. А я не хочу. Это для дела. Так надо» - убеждала она себя.
Она надела самое приличное из того, что осталось от прежнего гардероба - черная рубашка и серые классические брюки. В приемной стояло зеркало во всю стену. Прямо напротив дивана. Доля разглядывала себя и после нескольких месяцев аскетичной жизни едва узнавала девушку в отражении. Волосы послушано приглажены. Глаза обрамляют стрелки, которые она едва не разучилась рисовать. Даже губы покрыты тонким слоем блеска. Что уж говорить о макияже, который помогал визуально чуть уменьшить крылья ее носа.
Таня злобно посматривала на нее из-за угла. С прошлого раза она не взлюбила взбалмошную Долю, но не впустить не смогла.
Из кабинета раздавались чьи-то голоса, и Доля невольно вслушивалась, чтобы распознать именно его голос. Теперь именно этот звук ассоциировался с защитой. Сколько бы не носил Дима зонтики над головой Доли, а все равно оставался для нее недостаточно сильным. Недостаточно стеной.
- Встреча началась только двадцать минут назад. Вы можете ждать его очень и очень долго, - с наигранной улыбкой произнесла Таня, - кофе, чай, воды?
- Нет, спасибо.
Коленку Доли потряхивало от десятиминутного ожидания. Ей казалось, что это так глупо. Так глупо. Глупо заявиться здесь со словами: «О, а помнишь ты говорил, что я могу получить у тебя работу?».
Это напоминало ей случай, который произошел с ней, когда она только-только начала работать в кино. Молодой режиссер, узнав, что она пишет сценарий про какую-то там африканскую войну, будто вскользь упомянул, что учился на историческом факультете в МГУ. Они разговорились по дороге к метро, и он предложил ей сделать пропуск в университетскую библиотеку. Двадцативосьмилетний высокий многообещающий режиссер конечно нравился Доле. Конечно, так же, как и все нравились ей. Она не видела его жилистых рук, хватающих ее талию, не представляла его пресс на ощупь ее хрупких рук. У нее было все по-другому. Перед сном она думала о том, как славно было бы часами идти с ним до метро. Она думала о том, как здорово было бы сходить с ним на старый французский фильм с субтитрами. В сущности, она воображала всякую мелочь, которая заставляла ее улыбаться в подушку, как дурочка. Через пару недель она упомянула о данном ей обещании, но он отмахнулся. Небрежно так, все повторяя: «Потом, потом». Но единственное, что произошло потом, это новость о том, что у многообещающего режиссера появилась девушка. Самая простая девушка, с которой он выкладывал страстные фотографии в фейсбук, подкрепляя их не менее страстными цитатами.