- Рад познакомиться. Ну что? Кофе, чай?
Она удивилась его голосу. Громкий бас. Не сухой. Не заливисто громкий. А именно уверенный с легкой подавленной утробностью буквы «Р».
Он олицетворял собой сексуальность.
И потому буквально тут же перестал быть хоть сколько-нибудь интересен Долине.
- Можно простой воды? - Доля посмотрела на секретаршу, и та, кивнув, исчезла за матовой стеклянной дверью.
Оставшись наедине, они выдержали вполне ловкую себе пятисекундную паузу.
Затем он сделал кокетливый поворот головой и изобразил нечто, напоминающее крайне самодовольную улыбку. Хлопнул руками по бокам и произнес:
- Ну чтож, присаживайтесь. Вы ведь работали с текстами, да?
- Да, было дело.
«Было дело» - это мягко сказано.
- Слышали про смм-маркетинг?
***
У него страшно сушило в горле. Он лежал на крошечной кожаной софе в своем кабинете и все время ворочал непослушными ногами, всю ночь проторчавшими в брюках с тугим ремнем.
Алексей все же перевернулся на правый бок и обнаружил на журнальном столике почти допитую бутылку виски. Рядом стоял стакан с последними каплями вчерашнего позора.
В кабинет постучали еще до того, как Алексей вспомнил собственное имя.
- Алексей Викторович, - поздоровалась Таня, уверенными шагами пересекая массивный кабинет.
- Таня, - хриплым голосом произнес Алексей.
- Здесь вода и свежий апельсиновый сок из кафе внизу. Аспирин на блюдце.
Алексей услышал, как она поставила крошечный поднос на его стол, предварительно разобравшись с грудой непослушных бумаг.
- Сколько времени? - он приподнялся на локтях, осматривая залитый декабрьским солнцем кабинет.
- Пол-первого. Я отменила утреннюю встречу.
- Ася не звонила?
Алексей окончательно приподнялся с дивана и протер тыльной стороной помятой ладони вдоль линии глаз. Голова у него болела и казалось вот-вот упадет прямо на итальянскую массивную доску.
- Нет, - ответила Таня, - кстати, тут кое-что странное произошло.
Не поймите неправильно, но Таня работала секретаршей с тех пор, как ей стукнуло двадцать. А судя по тому, насколько рьяно она защищает тайну своего возраста, можно предположить, что секретаршей она работает уже очень долго. Через нее прошла толпа всяческих отморозков - пережитков непростых 90х. Секретарши ее уровня не опускались до оказания гнусных услуг своим боссам и уж тем более не преуменьшали свою значимость для компании. Алексей знал это наверняка - хотя бы по ее зарплате.
Так вот. Проработав столько лет, ничего уже не должно было бы казаться Тане странной. И это ее слово пугало Алексея, гнало его тяжелое похмелье и даже воспоминания о прошлом вечере, когда впервые разругавшись с Асей, он ушел из дома.
- Что случилось?
- Девочка. Собачница. Я зашла на секунду к Лене в пиар-отдел, одолжить скрепки для степлера. Увидела, что та самая девочка, Доля, кажется, зашла в кабинет к Давиду.
- Доля?
- Странная она. Прождала вас здесь, потом сбежала, а теперь снова заявилась, но таким окольным путем.
- У нее должны быть на это причины.
Алексей встал с дивана и подошел к столу, где, спрятав руки на боках, стояла Таня. Она смиряла его суровым взглядом, будто чувствую неладное. Алексей опрокинул в себя стакан воды, шипящий под воздействием щедрой таблетки аспирина. От этой смеси живительно щипало горло, и казалось он вот-вот проснется.
- Навещу Давида.
- Только принесу вам рубашку.
- А что с моей не так?
- Не заставляйте меня объяснять.
С этими словами Таня исчезла из кабинета, а Алексей, тем временем, освежился апельсиновым соком и все пытался не щурить глаза слишком сильно. Сейчас ему придется выйти в коридор и надеть маску успешного уверенного в себе генерального директора компании. Он с улыбкой вспоминал о тех днях, когда только начинал. Можно было громко радоваться и смеяться, заражать своих счастьем всех, кого только можно. И сейчас, несмотря на все, он ощущал себя счастливым. Вот только счастье было неполным, без возможности поделиться им с кем-то.
Он спустился на лифте и молча прошел по коридору пиар-отдела, кивая тем работникам, которых знал лично.
- Алексей Викторович, туда нельзя там собеседование, - успела только крикнуть Лена, когда Алексей уже ворвался кабинет.
Он так спешил, будто отец, хотевший застать дочку за непристойностями в ее спальне. В руках ему не хватало только отцовского охотничьего дробовика. Он чего-то ждал, сам не знал, чего и, уж тем более, не был уверен имеет ли право на эти странные чувства.