Он ее понимал.
- Я люблю свою работу. Но я - это не она, - он покачал головой и с улыбкой пожал перед Долей плечами, - я - это моя семья, мой собственный дом, пусть построенный и не мной. Я - это моя жена и наш диван. Я - это мои воспоминания о том, как все начиналось. Я - это мои безумные фантазии. А вот... А вот фамилия под гравюрой здания в учебнике - это уже не я. Ведь кто бы ее не прочел, он никогда не задумается, о чем я думал и чего боялся. Чего хотел, и зачем мне нужно было это здания. Они будут путать меня с ним. Видеть, что оно широкое и считать, что я был толстым. Видеть длинное, и считать, что я был высоким. Но оно - это не я. И ощущение счастья не в нем. До тех пор, пока я это не пойму, о счастье вообще можно забыть.
Он улыбался. Отложил лапшу и снова откинулся на диван.
- Если ты - это твой дом, то зачем ты здесь в пол-одиннадцатого за два дня до нового года?
Лицо его дрогнуло, и Доля поняла, что снова оказалась свидетелем того, что предназначалось не ей. Он встал и выкинул коробку в пластиковое мусорное ведро около его стола. Выдохнул и сел на собственный стол - так естественно и легко, будто ведет себя так на всех важных встречах.
- А, знаешь, ты права. Пойдем домой. Тебя, наверное, тоже ждут.
Доля не знала, ждут ли ее родители. Она хотела верить, что да, но ложные надежды были сладким запретным плодом. Мечты, фантазии и иллюзии, в которые можно погрузиться. Но из которых потом очень больно выныривать. И это если еще вынырнешь.
Они погасили свет. Доля накинула пуховик. Походу дела, оттерла откуда-то взявшуюся строительную пыль с кончика обуви. Лифт шел настолько долго, что Доля успела сосчитать количество лампочек на потолке.
- Я подброшу тебя, скажи куда. Уже поздно.
Что-то на кончиках ее пальцев дрогнуло. Не было этих приторных бабочек в животе, и сердце стучало, как прежде. Но что-то вроде надежды на тепло зашумело в висках, заплясало на кончиках ее волос.
- Это необязательно.
- Давай-давай. Адрес и поедем.
Они спустились на минус второй этаж. Еще в белоснежном коридоре с единственной металлической дверь Доля почуяла запах резины и горечь бензина. Пол под ногами поскрипывал. Алексей прошел впереди нее и дернул за толстую черную ручку. Дверь не поддалась, и он дернул еще раз.
Доля обратила внимание на лист форматом А-четыре. На нем черными буквами красовалось лаконичное объявление.
- К сожалению, с двадцать девятого декабря по первое января парковка закрывается в десять ноль ноль. Приносим извинения за временные неудобства, - буднично прочитала Доля.
- Твою мать. Таня говорила, я прослушал. Пойдем, закажу тебе такси. И себе заодно раз уж моя машина в заложниках.
Они вышли на лицу. Снегом замело бордюры и асфальтовые дороги. На шлагбауме толстым слоем осел замерзший снег. Москва-Сити горела редкими окнами, и с магистрали раздавался навязчивый шум с присущими ему красными огоньками.
- Я могу доехать сама.
- Нет-нет. Я закажу машину.
Он долго тыкал в телефон. Время от времени стряхивал со светлых волос снежинки. Делал это по-детски наивно. Доле было удивительно, что у этого человека своя компания, свой дом, жена. Он ведь даже элементарно не мог вспомнить про закрытую парковку, ну или хотя претерпеть то, что волосы неизбежно намокнут.
- Да блин.
«Блин» - усмехнулась про себя Доля. Это слово тоже было очень наивным, почти инфантильным. В кино «блин» никто не говорил. Они использовали выражения покрепче.
Она не отреагировала, только взглядом повела в его сторону. Он раздраженно тыкал в новенький телефон. На телефоне Доли оставшимся от прежней роскошной жизни было пару заметных царапин. По углам черный чехол давно стерся. Стоило этому телефону еще один раз упасть, как он тут же бы разбился.
- Нет машин. Совсем, - он качал головой из стороны в сторону, будто не знал, что происходит с Москвой в предновогоднее время.
Тут же набрал какой-то номер.
- Что ты делаешь? - спросила Доля.
- Звоню одному знакомому. Он живет на фрунзенской, у него водитель есть. Может пришлет.
- Ты серьезно? - едва не сдержалась Доля.
Алексей был серьезнее некуда. Он посмотрел на нее, будто искренне не понимал, что это значит - ездить не на машине. Губы Доли согнулись в насмешливую линию. Стена между ними исчезла, ведь он был совсем не взрослым, а просто высоким мальчишкой.
- А что? - спросил он.
- Метро. Где ты живешь?
- Нет-нет-нет. Я не ездил на метро лет десять.
- Брось. Ты ешь дешевую китайскую еду за журнальным столиком у себя в кабинете - ты не сноб.
- Она не дешевая.
Доля закатила глаза. Снег уже изрядно намочил ее волосы.