Она все ждала комплиментов, даже замерла с глуповатой ухмылкой на губах. Но никто не спешил. Ее сверстники - ребята из вышки и МГУ один раз обернулись в ее сторону, а потом, как ни в чем не бывало, продолжили корпеть над поручениями Кирилла.
Ничего не происходило.
Ей стало грустно. Сначала странно. Потом грустно.
- Где Кирилл? - громко спросила она.
Обернулись не только ее знакомые, но и добрая половина зала.
- Сказал, чтобы ты работала над тем, что не закончила, - сказала девчонка из МГУ и скривила дурную неуместную ухмылку.
- А почему ты сразу не сказала?
- Думала, сама поймешь.
Доля разозлилась. Даже обидно, что в таком виде ей приходилось трястись от обиды, благодаря каким-то студентам.
- А если я сделала все, что сказал Кирилл?
Девушка переглянулась со своим другом. Он пожал плечами, и она находчиво передала этот жест Доле. А после и вовсе отвернулась к своему компьютеру.
От желания треснуть по ее блондированной голове у Доли съехала челюсть.
- Доля, это ты? Долина Серебрянникова?
Она вскинула голову, услышав знакомый мужской голос. Он сопровождался уверенной походкой со стуком мужских туфель. Это почти инородно звучало с могильным спокойствием этого зала. После недели отдыха все выглядели, словно зомби, восставшие из мертвых - как бы гниющими заживо.
Это был Давид. Тот самый, кто сначала взял ее на работу.
Она интуитивно подскочила со своего места, хвастаясь перед всеми особенным положением.
Он подошел к ней и с характерной ему кокетливой улыбкой двумя ладонями обнял ее правую руку.
- Выглядишь отлично! - он осмотрел ее снизу-вверх.
В этом была суть всех обаятельных мужчин. Всех мужчин, которые только и желали влюбить в себя, покорить. Они все, как один, вели себя так, будто знают тебя давно. Им хотелось, чтобы все слышали ваш разговор. Чтобы все начали шептаться, додумывать, воображать.
Не будь на ней этого костюма и этих туфель, он, возможно, и вовсе прошел бы мимо.
- Алексей Викторович украл тебя у меня. Не зря, надеюсь?
Сегодня на нем был черный костюм с тонким пепельным галстуком. Туфли, как и тогда, блестели, а борода была педантично выбрита.
- Не зря. Здесь отлично. Не считая того, что тот, кто мне дает задания, куда-то пропал, - она улыбнулась одними губами.
Сейчас Давид, которому было под тридцать, стал бы ее спасением. Он заставлял ее почувствовать себя красивой.
- Подлец! Где он?! - Давид театрально выкрикнул это, обращаясь ко всем присутствующим.
Естественно ему никто не ответил. Разве что только Доля своим смехом. Сейчас он казался ей обаятельным. Хоть она и знала, что флиртует он с ней беспричинно, ничего не планируя. Возможно именно это ей в нем и нравилось.
- Ну и долго ты будешь ждать этого негодяя?
- Не знаю. Я видимо выполнила сверх нормы, и мне даже заняться в его отсутствии нечем.
На слове: «Сверх норма» та самая светловолосая девчонка оскорблённо и возмущенно обернулась в сторону Доли. Но Доля сделала вид, что не видит этого выражения ее лица.
- Да? - он посмотрел на часы с гладким коричневым ремешком, - тогда может кофе?
- Кофе? Не знаю, я позавтракала и...
- Мое последнее предложение - это кофе плюс тарталетки. Серьезно, для десерта отдельное место в желудке.
Он подмигнул ей и снова обаял. Она сдалась девчачьей улыбкой. Знала, что он купил ее по цене одной тарталетки, но, сам того не осознавая, он подарил ей ощущения собственной красоты. Она знала, что некрасивая, но чувствовала себя другой.
- Мы пойдем в буфет на третьем этаже? - спросила она, пока они ехали в лифте.
- Что? Нет-нет-нет. Пойдем в кафе на первом.
Кафе на первом напоминало скорее бар-ресторан. Белые полы, белая мебель, прозрачные стеклянные столы. Все это на открытом пространстве так, что можно было разглядеть входные двери в офисное здание. Здесь, в отличии от буфета, не было шумно. Рядовой сотрудник не стал бы обедать в этом кафе. Кофе обходилось по цене среднестатистического обеда.
Тарталетка выглядела, словно пластмассовая детская игрушка. Аккуратная с выложенными одна к другой ягодами внутри сладкой корзины. Давид, конечно же, взял американо с молоком - мужественно. Долю всегда смущали мужчины, влюбленные во всякие рафы, латте и даже капучино. В киноиндустрии они вечно баловались такими штуками. Знали все про сорта зерен и обжарку, обожали приторные сиропы. Носились со своим кофе на каждую встречу. Им, наверное, казалось, что картонные стаканчики подходят под их якобы небрежную одежду. Толстовки дорогих брендов с нелепыми принтами были страстью даже уже самых поседевших продюсеров.