«Я бы предпочёл горстку хороших людей батальону жалких трусов», — резко ответил Гилби. Он повернулся к двери, помолчал и мрачно добавил: «Кроме того, мистер Ребэнкс, если Грегор Венко всё же осуществит свою угрозу и перебьёт всех нас, я сделаю своей последней миссией в этой жизни лично убедиться, что и вы, и мистер О’Нил тоже окажетесь в числе наших».
Двадцать пять
Гилби собрал студентов и остальных сотрудников поместья в столовой, чтобы сообщить им плохую новость. Он поднялся на возвышение, а Фиггис и Тодд расположились по бокам, по-видимому, не осознавая, насколько одиноко он выглядит.
Шон предпочитал оставаться внизу, на первом этаже, уперевшись бедром в один из подоконников, и наблюдать за реакцией снизу. Я прислонился к стене сбоку от него. Достаточно близко, но всё же соблюдая дистанцию.
Я скорее почувствовала, чем увидела, как он повернул голову, чтобы изучить меня, но не стала встречаться с ним взглядом. Я сказала то, что должна была сказать, к лучшему или к худшему. Не мне было требовать от него ответа. К тому же, сейчас у нас были и более важные дела.
Я посмотрел на часы на стене высоко над головой майора. Они показывали девять тридцать две. До вторжения Венко оставалось чуть больше двенадцати часов.
Возможно, Гилби тоже понимал, что времени осталось мало. Он всё им объяснил короткими, отрывистыми фразами. Почему-то ситуация казалась гораздо более отчаянной, если так выразиться, без малейшей попытки смягчить удары.
Сначала царило неопределённое изумление, почти граничащее со смехом. Как будто всё это было частью курса, и их реакцию отслеживали на выпускной балл. Только по мере того, как майор неустанно трудился, постепенно пришло осознание.
Поваров и прислугу долго уговаривать не пришлось. Они уже на собственном опыте испытали, какое обращение их ожидает от армии Грегора Венко. Я заметил их нервные взгляды и понял, что мало кто решится на второй раз.
Когда майор завершил свою короткую речь предложением немедленно покинуть зал всем желающим, на мгновение воцарилась тишина, полная потрясения. Люди неловко заерзали на стульях, украдкой переглядываясь с соседями.
Отчаянно желая уйти, никто, тем не менее, не хотел оказаться тем, у кого первым сдадут нервы.
Наконец один из поваров встал, яростно развязал фартук и с грохотом бросил его на стул. Его уход нарушил поверхностное напряжение. Поднялись другие люди, как студенты, так и сотрудники, набирая обороты. К тому времени, как движение замедлилось, лишь жалкая горстка людей продолжала решительно сидеть на своих стульях.
Здоровенный валлиец Крэддок остался на месте, но он, вероятно, сделал бы то же самое, если бы ему сообщили, что только что объявлена ядерная война.
У него был именно такой спокойный характер. Михаэль Хофманн был таким же, с бесстрастным лицом, медленно погружаясь в какие-то внутренние размышления.
Возможно, осознание опасности, в которой он оказался, просто слишком долго доходил до него. Ромундстад сгорбился, готовый к бегству, словно в любой момент мог передумать, но остался сидеть.
Сюрпризов было два. Деклан Ллойд был одним из них. Он откинулся на спинку кресла, изображая лёгкое безразличие, и лишь небрежное покачивание скрещенной ногой выдавало его во лжи.
Другим неожиданным добровольцем оказался Ронни. Он был единственным из прислуги, кто стоял на своём. Взгляд майора медленно обвёл всех, не выражая ни одобрения, ни разочарования их решением. Он коротко кивнул тем, кто решил остаться.
«Спасибо», — сказал он с тихим достоинством. Затем он переключил внимание на остальных, велел им собрать вещи и сесть в один из грузовиков, направляющихся в деревню Айнсбаден. «Хотя, возможно, вам стоит подумать о запасном варианте», — предупредил он, почти наслаждаясь тем, что пытался заставить их поёрзать. «Чуть дальше от линии фронта, так сказать».
Мы, те, кто решил остаться, сидели и смотрели, как они выходят. В основном они не смотрели на нас, а если и смотрели, то с жалостью и недоверием. Мы были безумны, ясно говорили их мысли. У нас не было ни малейшей надежды в аду.
Возможно, они были правы.
Дверь захлопнулась за последним из них, разнесшись легким эхом, словно в пустой комнате.
Гилби и два инструктора сошли с возвышения и сели среди нас. Внезапное нарушение формальностей свидетельствовало о его приятном общем подходе. Это сплотило нас вокруг общей цели.
Майору пришлось проявить все свои коммуникативные навыки, когда он начал обрисовывать ситуацию более подробно. Он не смог передать её лучше, чем в общих чертах.
«Итак, позвольте мне прояснить ситуацию», – сказал Деклан, закончив. «Этот мерзавец Грегор Венко, самый мерзкий тип, какой когда-либо ступал по земле, прибудет сюда…» – его взгляд метнулся к настенным часам высоко над головой майора, – «…чуть больше чем через одиннадцать часов, рассчитывая обменять похищенную им молодую девушку на своего сына, которого вы похитили?»