«При таком раскладе», — сказал Хофманн с заднего сиденья, и его голос выдавал удивление, — «есть шанс, что мы успеем вовремя».
Я повернулся ровно настолько, чтобы увидеть лицо Хофманна. «Кстати», — сказал я достаточно громко, чтобы перекричать рёв двигателя, ветер и шум шин. — «О чём вы с Эльзой спорили в тот первый день на террасе?»
Хофманн слегка наклонился вперёд, чтобы расслышать эти слова, и нахмурился, вспоминая. «Ах да», — сказал он. «Она подумала, что узнала меня, без сомнения, благодаря своей работе в полиции. Я подумал, что меня разоблачили. Мне пришлось сказать ей, что она ошибается, даже более решительно, чем мне бы хотелось».
Я переступил с ноги на ногу, задев сапогами оружие, сваленное в кучу у подножия. Это движение оживило мои воспоминания. «И это ты, не так ли, активировал эту проклятую сигнализацию в арсенале?»
«Да», — признался он. «Это была не моя идея сделать это с тобой, Чарли, но майор Кёниг была в ванной комнате твоей каюты и передавала приказы по рации. Она подумала, что ты тоже пытаешься найти Ивана, и хотела тебя остановить».
Я вспомнил особое раздражение Яна в ту ночь, когда я напал на Ребанкса.
Теперь я понял, что в отличие от Эльзы ее не столько интересовало, чем я занимался, сколько то, как мне удавалось выходить сухим из воды.
«В тот момент я ничего не знал об Иване, — сказал я. — Я просто пытался выяснить, что случилось с Кирком».
«Ах да, Кирк Солтер», — прогремел Хофманн, — «мы, конечно, всё о нём знали».
«И вы ничего не сделали?» — спросил я недоверчиво.
«Что мы могли сделать?» — спросил он, пожимая плечами. «К тому времени, как мы узнали, что задумал майор Гилби, мальчика уже похитили, а Солтер был уже мёртв. Мы бы не одобрили такую операцию, если бы нам сообщили о ней заранее, но потом, ну, было бы глупо игнорировать такую возможность». Он тяжело вздохнул, его раскаяние, по-видимому, было искренним. «Это могло бы помочь предотвратить новые смерти. Их и так уже было так много».
Впереди нас машина выехала на обгон колонны грузовиков. Водитель, должно быть, гнал больше сотни, но для нас он был не лучше движущегося препятствия. Шон тихо выругался, и я едва успел резко развернуться на сиденье, когда он резко затормозил и упал.
Две передачи. Как только препятствие исчезло, он снова резко нажал на газ, разгоняя громилу-автомобиль до крейсерской скорости на шестой передаче.
Только тогда я снова обратился к Хофманну. «Если ты хотел предотвратить дальнейшее кровопролитие, почему Ян забрал Ивана именно сейчас?» — спросил я.
«когда на кону все наши жизни?»
«Мы знали, что герр Майер задавал вопросы о Венко»,
Он сказал, кивнув Шону: «И, конечно же, мы знали его репутацию в ситуациях с заложниками. Когда он появился в школе, майор Кёниг предположила, что обмен неизбежен, и, должно быть, решила действовать».
«Не посоветовавшись с тобой», — вставил Шон, голос его дрогнул то ли от гнева, то ли просто от того, что большая часть его мозга была занята тем, чтобы удержать нас лежащими резинкой вниз на черной штуке.
«Я знаю, вам трудно поверить в мою честность, — сказал Хофманн, — но у меня была своя теория относительно этих похищений.
Один майор Кёниг не хотел принимать гостей.
«И что это было?»
Хофманн замолчал, словно не желая высказывать свои идеи на случай, если мы тоже их сразу отвергнем. Он чуть сильнее наклонился вперёд, так что его голова оказалась почти между сиденьями, и ему было легче говорить с нами обоими. Я надеялся, что он понял, что находится в идеальной позиции для старта переднего экрана, если мы разобьёмся.
«Эти похищения не в стиле Грегора Венко. Они слишком жестокие, слишком непредсказуемые. Он гангстер старой закалки, который всё ещё верит в честь среди воров», — сказал он, и мне всё ещё было трудно расслышать его столь быструю и плавную речь. «Оставить детей гибнуть без причины, нарушить своё слово — это просто не в его стиле».
«Ты говоришь так, как будто он тебе нравится», — натянуто сказал Шон.
«Грегор — безжалостный преступник. Не беспокойтесь, что я к вам слишком снисходителен, герр Майер», — мрачно сказал он. «За две недели до Рождества я был на похоронах человека из его организации, который согласился передать нам информацию. Грегор отправил язык и уши этого человека его вдове, завернув их в подарочную коробку от Тиффани. Мы так и не нашли остальные части его тела». Он покачал головой и закончил с глубокой печалью, которая, как показалось всем, была искренней: «Пара ушей и язык не слишком помогут заполнить гроб».