Мобильный Шона был переадресован на стационарный, и он ответил на четвёртый звонок. Когда он поднял трубку, его голос был ленивым и расслабленным. На заднем плане парящий хор голосов то нарастал, то прерывался. Либо у Шона была накручена стереосистема, либо он устраивал очень необычную домашнюю вечеринку.
«Подожди, Чарли», — сказал он, — «дай я убавлю звук».
Я услышала, как он с щелчком положил трубку на твёрдую поверхность, как раз когда главное сопрано взмыло в воздух на заднем плане. Мужской и женский хоры вторили ей, создавая всплеск эмоций, всепоглощающую тоску. Затем голоса затихли и затерялись, и я слышала только шаги возвращающегося Шона.
«Звучит обнадеживающе», — сухо сказал я.
«Это реквием Джона Раттера, так что я не думаю, что так должно быть»,
сказал он. «В прошлом году я присматривал за парнем в Штатах, который был этим очень увлечён. Когда слышишь это день и ночь в течение месяца, то либо полюбишь, либо возненавидишь».
Он сделал паузу, и я знал, что мне следовало проигнорировать его замечание и продолжить свой отчет, по делу, без личных отступлений, но я понял, что не могу этого сделать.
Я вдруг осознала, что мне необходим этот короткий отрезок времени, чтобы отдохнуть с Шоном. Мне не хватало его уверенности в голосе, даже на другом конце телефонной линии, за сотни миль от меня, из другой страны.
Это признание не сделало меня гордым.
«Не извиняйся», — сказал я, заметив его намёк на смущение от того, что я застал его за прослушиванием классической музыки. «Звучит интересно.
Когда я вернусь, тебе придется дать мне возможность послушать все целиком.
И чтобы он не подумал, что я полностью от него отмахнулась, я добавила: «Я бы не стала приписывать тебе подобные увлечения».
Он тихо рассмеялся и ответил тем же, и этот ответный удар заставил меня поежиться. «Ну, Чарли, насколько я помню, когда мы были вместе, мы больше времени проводили за созданием музыки, чем за её прослушиванием».
Воспоминания обрушились вместе с его словами, обрывки других времён и мест. Множество украденных мгновений, всегда в спешке, всегда наперегонки со временем. У нас никогда не было времени просто побыть вместе. Никогда не было возможности выяснить, подходим ли мы друг другу где-то ещё, кроме постели.
Спешка и секретность свели нас вместе, словно в ливне искр, с каким-то эмоциональным яростью, потрясшим меня до глубины души. Никогда, ни до, ни после, я не испытывал ничего подобного.
Особенно с тех пор.
Я был рад темноте и тому, что я в ней один. Я покраснел до такой степени, что мог согреть замёрзшие пальцы о жар, исходящий от лица. Я пробормотал что-то невнятное и поспешил продолжить разговор.
Сквозь мой лепет Шон спросил: «Ну и как сегодня все прошло на стрельбище?»
Я все еще слышал веселье в его голосе.
«Интересно», — сказал я, благодарный за возможность оказаться на более безопасной почве, и рассказал ему о своем открытии.
Говоря это, я вытащил пулю из кармана и повертел её в пальцах. Света, проникавшего сквозь деревья из дома, было достаточно, чтобы разглядеть цилиндрическую форму пули и характерное рифлёное отверстие в носовой части.
«Не вижу ни одной веской причины, по которой Гилби мог бы использовать «Гидра-шок», — сказал Шон, и в его голосе не осталось и следа от насмешливого юмора. — Ну, они меньше рикошетят и не так легко пробивают бронежилет…»
«Что было бы нам полезно, если бы мы случайно носили что-то подобное», — перебил я.
«А ты и не собираешься», — согласился Шон. «Гилби просто не стал бы использовать их для тренировок. Пустотелые патроны обычно не так легко заряжаются, поэтому чаще случаются остановки, не говоря уже о том, что они слишком дороги, чтобы тратить их на учебную стрельбу. Это бессмысленно».
«Если только он не использует их, чтобы избавиться от людей, которые ему мешают», — мрачно сказал я. «Удалось ли вам узнать, что
Может быть, Гилби придется спрятаться?
«Мы всё ещё работаем над этим», — сказал он. «Как у тебя сегодня всё прошло? Ты стрелял неаккуратно?»
«Вроде того», — ответил я, снова вспомнив те три выстрела, пристрелянные кучкой, когда я не был достаточно внимателен. Неужели этой маленькой оплошности было достаточно, чтобы они меня схватили? «Похоже, недостаточно небрежно. Не знаю, что я сделал, но Ребэнкс сегодня вечером спросил меня, занимался ли я когда-нибудь стрельбой по армейским правилам».
Шон затаил дыхание. «Что ты ему сказал?»
Я повторил свою историю ТА, а затем с тревогой спросил: «Есть ли возможность проверить это?»
«Нет, не думаю», — медленно сказал Шон. «Подожди». Должно быть, он закрыл трубку рукой. На заднем плане слышались приглушённые голоса, но я не мог отчётливо разобрать другой. «Я только что связался с Мадлен».