К тому же было холодно. Я дрожал под толстовкой и жалел, что не задержался достаточно долго, чтобы надеть куртку.
Вздохнув, я поплелся обратно к дому. Я пересёк парковку и поднялся по ступенькам на террасу для курения. Я был уже на полпути, когда заметил, что кто-то стоит у французских окон, в тени, и ждёт.
Оставшуюся часть пути я поднимался осторожно. И только когда я добрался до вершины, фигура вышла на свет, и я узнал её.
«Чарли», — поприветствовал Хофманн, и в его голосе не было ни радости, ни недовольства от того, что он меня нашёл. «Это ты с Маккенной разговаривал?»
Несколько секунд я мог только смотреть на большого немца, лихорадочно придумывая разумное оправдание своим действиям.
В конце концов я сказал: «Да, он сказал мне, что уходит. Просто хотел попрощаться», — добавил я, надеясь, что Хофманн не успел увидеть, как я повалил Маккенну на землю. Мне, пожалуй, будет сложно убедить его, что такое поведение — английская традиция для уходящих.
«Мы только недавно осознали, как близко мы были к развязке», — быстро продолжил я, надеясь отвлечь его. «Что-то вроде аварии Блейкмора действительно заставляет это осознать». Я махнул рукой в сторону синего брезента, которым были укрыты разбитые Audi в углу. «Мы пережили переворот и обстрел, и ушли без единого следа».
Скрип, но Блейкмор совершает одну ошибку, и пуф, его нет. Разве это не заставляет задуматься, как нам всем повезло? Как хрупка жизнь?
Хофманн на мгновение задумался, его тяжёлое лицо отражало медленное вращение механизмов в голове. «Мотоциклы — опасная штука», — наконец произнёс он.
Я почувствовала, как мои плечи слегка опустились от его ответа, и мне пришлось пройти мимо него, но, сделав это, я заметила, как прищурился и проницательно посмотрел он на меня.
В следующее мгновение он отвернулся, и его снова охватило тоскливое, почти пустое состояние. Словно его мысли были полностью заняты процессами прямохождения и работы лёгких.
Итак, я был не единственным, кто приезжал в усадьбу Айнсбаден, притворяясь кем-то меньшим, чем я был на самом деле. Но зачем он?
Прежде чем я успел сформулировать эту мысль в вопрос, на который был хоть какой-то шанс получить ответ, Хофманн резко сказал: «Меня послали за вами. Майор Гилби хочет поговорить с вами в своём кабинете».
Он держался рядом со мной, пока мы входили через французские окна, словно ему было приказано не дать мне сбежать. Если это так, зачем посылать курсанта, а не одного из инструкторов? Возможно, майор решил, что такой шаг ещё больше заставит меня расслабиться.
Хофманн чуть не повёл меня по коридорам к кабинету майора, даже не взглянув на дорогу. Я на мгновение задумался, просто ли он был эффективен, или дело было не только в этом, и вспомнил предупреждение Шона о том, что немецкие спецслужбы внедрились на этот курс. Чем больше я думал о Хофманне как о возможном кандидате на эту должность, тем больше он казался идеальным кандидатом.
«А, мисс Фокс, входите», — произнёс Гилби своим обманчиво вежливым голосом, и я понял, что мы подошли к открытой двери кабинета. «Спасибо, герр Хофманн», — добавил он, отпуская меня. Хофманн на мгновение замялся, затем кивнул и ушёл.
Я переступил порог кабинета, ощущая лёгкую панику. Мне было жаль, что у меня не было времени подготовиться к вопросам майора. И ещё больше мне хотелось знать, о чём они.
Дверь за мной закрылась. Я заставил себя вести себя непринуждённо, оглядываясь через плечо. За мной стоял Тодд. Когда я посмотрел через комнату туда, где сидел Блейкмор в мой последний визит, Ребэнкс сидел в том же кресле.
Майор внимательно следил за мной, выискивая признаки нервозности. Я старался не показывать ему этого.
Я вздернул подбородок. «Вы хотели меня видеть, сэр?» — вежливо спросил я.
«Да», — сказал он. Он не пригласил меня сесть. Вместо этого он встал и начал ходить по кабинету, так что мне приходилось постоянно поворачивать голову, чтобы следить за ним. «Насколько я понимаю, вы были последним, кого видели разговаривающим с мистером Блейкмором».
Он сделал паузу, как в речи, так и в движениях. «Не думаю, что вы захотите рассказать мне, о чём вы с ним говорили?»
Теперь настала моя очередь колебаться. Я ни за что не собирался пересказывать этот разговор дословно. Учитывая мимолетное признание Блейкмора в том, что за похищением действительно стояли школяры, это было бы самоубийством.
Черт, почему я не позвонил Шону сразу по возвращении в поместье?
Если бы только сообщение Мадлен не отвлекло меня. Если бы только наш предыдущий разговор с ней не заставил меня так остерегаться общения с ним. Вместе мы могли бы придумать что-то правдоподобное.