И это было не в первый раз.
В первый раз я оказался под сильным давлением, под серьёзной угрозой. Было не так уж сложно убедить кого-либо, что я действовал в целях самообороны на самом примитивном уровне. Убей или будешь убит. Я не был так оптимистичен, что мне дважды удастся избежать наказания за одно и то же. Не в таких обстоятельствах.
Вина и тяжесть содеянного медленно наваливались на меня. Я чувствовал, как они давят на меня, слой за слоем. Тяжесть без меры, как скала. Я сломался под её натиском.
Мысли кружились и кружились, пока цифровые часы на моём будильнике неумолимо шли вперёд, переходя из одного дня в другой. И только тогда я наконец погрузился в беспокойный сон.
Неудивительно, что во время утренней пробежки я был пьян.
Заметьте, как и все остальные. По крайней мере, те, кто не решил сдаться. Ещё двое восприняли ночные события как последнюю каплю. От недовольного Ромундстада я понял, что Гилби устроил им всем выговор третьей степени ещё до рассвета, несмотря на протесты, куда более бурные, чем протесты Эльзы.
Это доказывает, мрачно подумал я, что он не верил в то, что женщина способна причинить Ребэнксу такие увечья. Желчь подступила к горлу и ярко обожгла его, когда я снова проглотил её.
Тодд, как обычно, отвечал за физическую подготовку, но на этот раз он не стал доводить нас до предела, что было необычно с его стороны. Полагаю, то, что случилось с Ребэнксом после того, как накануне он увидел, как Блейкмор затихает в овраге, было опытом, который мог бы ошеломить любого.
Или, может быть, он вёл себя сдержанно, потому что с ним был О’Нил. Инструктор со шрамом бежал с гримасой каменной решимости, отчего его лицо всё больше искажалось. Время от времени я ловил его на том, что он хватал его за рёбра, словно у него что-то кололо. Но когда Тодд подбежал и бросил на него вопросительный взгляд, он встретил его гневным взглядом.
«Итак, что, по-твоему, произошло?» — раздался задыхающийся голос у моего плеча, и, обернувшись, я увидела, что Деклан бежит рядом со мной.
Я пожал плечами. Дыхание требовалось не столько для речи, сколько для речи.
«Старик Гилби вчера вечером совсем с ума сошел, — продолжал он. — Не знаю, что случилось с Ребэнксом, но, наверное, это нехорошо, если он даже не может описать, кто его ударил, не так ли?»
«Нет», — выдавил я, — «полагаю, что нет».
Деклан помолчал. «Ты, конечно, знаешь, что Хофманн был вчера вечером на улице».
Это меня сбило с ног. «Хофманн? Что он, чёрт возьми, делал?»
«Сказал, что вышел выкурить последнюю сигарету», — выдохнул Деклан. «Но он вбежал, как только зазвонила сигнализация, уж поверьте».
Мы пробежали еще около дюжины шагов в тишине, пока я осознавал услышанное.
Затем я рискнул спросить: «Как на это отреагировал Гилби?»
Деклан ухмыльнулся мне. «Ну, девочка, как думаешь, мы сдадим этого человека?» — спросил он, добавив: «Даже если он здоровенный, тупой немец».
Сегодня утром Тодд не стал подвергать нас дополнительным пыткам на покрытой росой траве перед домом. Вместо этого, вернувшись, мы позволили себе перейти на шаг и устало прошагать по гравию к главному входу.
Я поискал взглядом крупную фигуру Хофмана и почти сразу же его нашёл. Словно заметив мой пристальный взгляд, он оглянулся, скользнув взглядом по мне. Конечно, если это Хофманн наблюдал снаружи и проследил за мной в оружейную, он должен был…
Он ведь видел достаточно, чтобы узнать меня, не так ли? Но на его лице не было и намёка на узнавание.
Затем я вспомнил тот проблеск хитрости, который я увидел в нем после того, как столкнулся с МакКенной, и я уже не мог быть в этом уверен.
Майор Гилби ждал нас в коридоре. Ждал и наблюдал. Он не двинулся с места при нашем приближении, поэтому нам пришлось расступиться и обходить его, пригнув головы и стараясь не привлекать внимания. Он был похож на скотовода, высматривающего в стаде слабых и неповоротливых.
В нём снова царила та же неподвижность, та же целеустремлённая беспощадность, которая проявилась теперь. Я вполне мог поверить, что этот человек, ни секунды не раздумывая, провёл своих пленных по минному полю и убедился, что это логично.
Что касается меня, я не решалась смотреть ему в глаза. У меня было неприятное предчувствие, что я не смогу скрыть то, что он мог там увидеть. Желание сломаться под этим пристальным взглядом и признаться в содеянном было почти непреодолимым.
***
Завтрак прошёл в торжественной обстановке. Студенты всё ещё не оправились от шока от событий последних нескольких дней. Внезапный и, по-видимому, необъяснимый уход Ребэнкса был лишь последним в череде событий, призванных заставить даже самого преданного курсанта-телохранителя усомниться в своём призвании.