Вскоре я это узнал.
Через мгновение я уже поднимался с коврика и вытирал струйку крови из уголка рта. Если бы взгляд мог убивать, они бы уже запихнули Шона в мешок для трупов.
«Давай, Чарли. Твой начальник уже мёртв. Я только что избавился от тебя и всадил ему нож в живот. Выпущу тебя на работу, и ты умрёшь через неделю. Вставай. Сделай это ещё раз».
Я медленно поднялся на ноги и принял стойку. Первое падение вызвало у меня жалобное ворчание. Мне не хотелось повторять этот опыт, но я понятия не имел о плане игры, который Шон согласовал с Гилби. Пока он не ввёл меня в курс дела, я понимал, что мне придётся играть по тем правилам, которые я сам же и принял. Несправедливость этого обжигала.
Шон снова бросился на меня. На этот раз я блокировал его и ускользнул от опасности. Мне показалось, или его движения стали более очевидными, чем раньше?
В последний раз, когда я серьёзно дрался с Шоном, он просто вышагивал по мне, но это было много лет назад. С тех пор я усвоил несколько тяжёлых уроков. И целый ворох грязных приёмов. Меня осенило, что если я буду готов выложиться по полной, если не потеряю контроль и мне повезёт, то, вероятно, смогу его одолеть.
А как насчет работы, которую я намеревался здесь выполнить?
Перспектива неминуемого унижения боролась с опасностью разоблачения. Либо одно, либо другое. Должен был быть проигравший.
В конце концов я позволила ему забрать мою гордость.
Когда я во второй раз коснулся мата, он любезно помог мне подняться.
Взглянув на часы, он сказал: «Итак, все, на сегодня всё».
Никто не встретил моего взгляда, выходя из зала. Когда я проходил мимо него, Шон коснулся моей руки, но, когда он заговорил, его голос был бесстрастным и отстранённым. «Тебе нужно подправить губу», — вот и всё, что он сказал.
Я кивнул, проглотил слова обиды и гнева, которые рвались наружу, и отошел, не произнеся ни слова.
Двадцать три
Перед следующим занятием на стрельбище был небольшой перерыв. Это дало мне время подойти и протереть порез на нижней губе бумажным полотенцем из ванной, а потом взять куртку.
Губа, похоже, всё же перестала кровоточить, но посередине она распухла, словно звёздочка, накаченная коллагеном. Я посмотрел в зеркало, и на меня уставилось моё бледное отражение, с синяками под глазами. Вид собственного поражения меня раздражал, возвращал мне немного решимости.
Чёрт возьми! Ты не сможешь так со мной обращаться, Шон.
Какое значение теперь имело то, что мы выходили из укрытия? Завтра придёт Венко, и если мы не будем работать как команда, нам конец.
Какую бы игру ни вел Шон, когда дело дошло до решающего момента, мне нужно было знать, могу ли я ему доверять.
После того, как они меня раньше заметили, Эльза и Ян, похоже, стали меня избегать, но я бы всё равно их проигнорировал. Я решительно и решительно спустился вниз.
Шон стоял в коридоре, увлечённый разговором с Хофманном. Судя по движениям рук и жестам, они обсуждали какой-то тонкий аспект боевой техники. Меня удивило, что по языку тела здоровяка немца я заметил, что он слушал меня с почтительным вниманием. Ни один из них не выглядел обрадованным, когда я подошёл к ним.
«Господин Мейер», — сказал я, выдавливая улыбку сквозь стиснутые зубы, — «могу ли я уделить вам немного времени?»
Шон мрачно посмотрел на меня секунду, затем кивнул, изображая нежелание, которое прозвучало слишком убедительно. «Прошу прощения?» — обратился он к Хофманну и последовал за мной, когда я вышел через главный вход.
Я обошел дом и подошел к той стороне, где мы были вне поля зрения, а затем повернулся к нему лицом.
«Ты хочешь рассказать мне, что, чёрт возьми, здесь происходит?» Гнев заставил мой голос дрогнуть. Я сдержался. Чёрт возьми, я бы не стал плакать при нём!
Шон прислонился плечом к каменной кладке и скрестил руки на груди. Какое-то время он молчал, и это меня ещё больше взбесило.
«Да ладно тебе, Шон!» — рявкнул я. «Ты послал меня сюда. Ты хотел получить ответы о том, как умер Кирк. Что ж, я выполнил свою часть работы. Я узнал то, что ты хотел узнать. Что, чёрт возьми, я сделал, чтобы заслужить такое…»
«Ты солгал мне, Чарли». Его голос был таким мягким, таким тихим, но он ранил меня лучше любого крика.
Вот дерьмо .
Мой гнев отступил и умер, потянув за собой мои плечи. Мне не нужно было просить его объяснить что-либо ещё. Я точно знала, что солгала ему, если не в словах, то уж точно умолчанием.
«Откуда ты узнал?» — спросила я тихо. Не сумев сдержать язвительность, я добавила: «Мадлен?»