– Ты же ее знаешь, она мужиков терпеть не может.
– Лопаницын, – окликнул Петра начальник, – что там твоя родственница настучала?
– Виктор Николаевич, ну что вы, в самом деле…
– Докладывай.
– Якобы гражданка одна выгнала ночью маленького ребенка из дому.
– В чем криминал?
– Ни в чем. Только баба… гражданка эта проходила свидетелем по делу
Иртегова. Помните, она за месяц до убийства телегу накатала, что во дворе находит выпотрошенных кошек да собак?
– …животных с вырезанными половыми органами, – процитировал по памяти начальник. – Если бы не она, искали бы твоего Иртегова до морковкина заговенья. Что, очередного маньяка решила на живца поймать?
Лопаницын исподлобья глянул на начальника:
– Вам смешно, а она меня задрочила совсем: почему да почему вовремя на сигнал не отреагировали, мальчик бы живой был…
– Фильтруй базар. – Галка пихнула лейтенанта локтем в бок.
– Отвянь, – огрызнулся старлей.
Граф жестом прекратил перебранку. Участковый продолжил:
– Вся байда в том, что она бездетная. А ребенок называет ее мамой.
– Усыновила? – Брови Графа взлетели вверх.
– У меня таких сведений нет.
Раскачиваясь на ступнях, начальник немного пожевал губами, а потом расцепил сложенные за спиной руки и сложил ладони перед собой.
– Так, мальчики-девочки, ноги в руки – и к этой дамочке. У вас час времени до развода, и лучше вам в этот интервал уложиться.
Разберитесь там как следует и накажите, сами понимаете, кого попало…
– Мы не успеем, – категорически заявила Геращенко.
– Это уже не мои проблемы. Да пошевеливайтесь уже!
Из отделения Лопаницын и Геращенко вышли молча, так же в полном молчании дошли до нужного дома, и только у подъезда старлей нарушил молчание:
– Кто будет говорить?
– Как мило, что ты решил обсудить со мной этот вопрос. И что ты имеешь предложить?
– Говорить будешь ты.
– Благодарю за доверие. Но достойна ли я?
– Это приказ.
– А, ну конечно! У вас ведь на одну звездочку больше… Лопаницын, я тебе эту подставу еще припомню. Пошли.
Они неторопливо поднялись по лестнице на третий этаж. Петр чувствовал себя последней сволочью.
– У нее точно детей нет? – уточнила инспектор Галка.
– Даже внуков.
– Смешно, аж спасу нет…
Лопаницын заметил меловые разводы на двери.
– Сука…
– Это ты кому?
– Не тебе. Написал кто-то на двери.
Галка подслеповато приблизила лицо к филенке.
– Очень мило. Нездоровая атмосферка на вашей земле, товарищ страшный лейтенант.
Петр решительно утопил кнопку звонка.
– Сиди, я открою. – Марина встала из-за стола.
Собаки заходились в истерике. Слишком много несвоевременных визитов за последние сутки.
На пороге стояли мужчина и женщина в милицейской форме. Так, похоже, вызывать никого не придется. Кто-то уже вызвал.
– Здравствуйте, Марина Васильевна, – приветствовала женщина. – Вы позволите войти?
– И вам здравствуйте. Прошу. – Хозяйка отступила в глубь прихожей.
Капитоша с Чапой уже сипели от лая, и только Чумка успокоилась и теперь довольно дружелюбно разглядывала незнакомцев.
Милиционер пропустил свою спутницу вперед, затем вошел сам и закрыл за собой дверь. Резкий кошачий запах ударял в нос, и мужчина, и женщина заметно напряглись, пытаясь скрыть гримасы отвращения. В освещенном коридоре Марина узнала и участкового, и Галину.
– Галочка? А ты разве не в школе работаешь?
– Как видите, – пожала плечами гостья. – Инспектор отдела по профилактике правонарушений несовершеннолетних. Вот мое удостоверение.
– Это так называемая “детская комната милиции”? – догадалась Марина
Васильевна, так и не раскрыв корочки.
– Что-то вроде. Так где ваше чадо?
– На кухне, завтракает. Вы уж простите меня – запах от животных… Да вы не разувайтесь…
Взрослые прошли на кухню. Мальчик сидел, уткнувшись носом в тарелку, как будто чувствовал, что пришли по его душу.
– Здравствуйте, молодой человек. – Геращенко не стала приближаться к ребенку вплотную. Она присела на банкетку у двери, сравнявшись с мальчиком в росте. – Меня Галина Юрьевна зовут. А тебя как?
Мальчик не откликнулся. Только сжал кулаки и еще ниже склонился над тарелкой.
– Вы раньше этого ребенка встречали? – Не дождавшись ответа,
Геращенко обратилась к Марине Васильевне.
– Я к детям младше пятнадцати даже подходить боюсь. Так что ничего ответить не могу. Может, он тут где-то поблизости и гулял раньше, но я не видела… не могла видеть.
– Но ведь почему-то именно вас он выбрал, – вмешался участковый. -
Малой, ты почему Марину Васильевну выбрал?
Малой сжался в комок и совсем отвернулся. Галка свирепо глянула на
Петра и постучала пальцем по лбу. Затем снова повернулась к хозяйке:
– Ребенка нужно эвакуировать. Возможно, ему потребуется медицинская помощь и помощь психолога…
В этот момент мальчик заревел и кинулся к Марине Васильевне:
– Ма, не отдавай! Я буду хорошим!
Марина неумело приобняла найденыша за плечи и растерянно посмотрела на Галину и участкового, а Петр, оказавшийся в такой ситуации впервые, нерешительно топтался на месте. Детский плач Лопаницыну был вообще серпом по одному месту. Что теперь с этим угланом делать?
Вязать, кидать через плечо – и на выход? Так он кипеш подымет на весь двор…
Пожалуй, единственным человеком, сохранявшим в этой ситуации хладнокровие, оказалась лейтенант Геращенко. Она грациозно встала с низкого сиденья, подошла к ребенку, ласково прикоснулась к его лбу – и тут же резко отдернула:
– Ой, да он горячий! “Скорую” надо.
При этом она отчаянно подмигивала Марине Васильевне. Слава богу, той достало здравого смысла подхватить обман.
– Телефон в коридоре, – подсказала хозяйка.
Вскоре из прихожей донеслась взволнованная речь инспектора:
– Алло, “скорая”? Ребенку плохо… Сорок градусов… Восемь лет… -
Оторвавшись от трубки, Геращенко крикнула: – Имя какое у мальчика?
– Евгений, – поторопилась ответить Марина Васильевна.
– Женя Кулик. – Геращенко самовольно нацепила найденышу фамилию.
Впрочем, действовала она быстро и четко. – Что? Мальчик, конечно, мальчик… Емельяна Пугачева, семнадцать “а”, квартира тридцать четыре… Откроем, откроем дверь! Ждем.
Она положила трубку и позвала участкового:
– Петр Ильич, можно вас на минуту?
Конфузясь, Лопаницын протиснулся на выход.
– Дуй вниз, предупреди врачей: пусть ведут себя с пацаном, как с тяжелобольным. И больше не подымайся, внизу жди.
Старлей с благодарностью посмотрел на коллегу и шумно распрощался:
– Ну, до свидания, я думаю, вы тут как-нибудь без меня… – И собаки яростно залаяли ему вслед.
Хозяйка ничего не успела ему ответить, скованная плачущим ребенком, который и вправду начал нагреваться от переживаний. Сдерживать собак и запирать дверь пришлось Галке.
– Галина Юрьевна, он горячий. – Голос Кулик отвердел, стальной препод вытеснил из Марины Васильевны все материнские инстинкты. – И его действительно надо везти в больницу.
– Это у них от страха бывает.
– У кого это – “у них”?
– У детей, – пожала плечами Галина Юрьевна.
В возрастной физиологии Марина Васильевна не разбиралась, но слова инспектора (да какой она инспектор, Галка она Геращенко!) показались слишком циничными. Такая бездомному щенку на улице кусок хлеба не подаст.
– Мамочка, не отдавай меня, пожалуйста, – сквозь слезы просил мальчик. – Я не хочу, я боюсь!
Все тридцать две кошки скребли на душе у Марины Васильевны, да и у
Галки, несмотря на профессиональную закалку, тоже щемило сердце.
Ребенок явно домашний, ухоженный: шорты новые, ребра не торчат, пострижен красиво, но главное – ногти. Такие ухоженные ногти не у каждой благополучной девочки встретишь, не то что у сорванца восьми лет. Ребенка до недавнего времени холили и лелеяли, вне всякого сомнения. Может, его украли, а он сбежал от похитителей? Как бы там ни было, Галина чуяла, что этот Евгений – парень непростой и принесет еще немало сюрпризов. От предчувствия у нее даже уши заболели.