Он отрицательно качает головой.
‒ В любом случае, если бы именно меня готовили к этому, мне бы пришлось жениться на Хонор. А я не могу этого сделать.
Мысль о том, что он женится на моей сестре, сводит меня с ума. Он всего на пару лет ее моложе. Вообще-то, это неплохая идея.
‒ Почему бы и нет?
‒ Потому что мне нравится ее сестра.
Я замолкаю. Есть только одна сестра. Я.
‒ Что ты сказал? ‒ шепчу я.
‒ Ты слышала меня.
Он наклоняется ближе. Тянется ко мне, но на этот раз его ладонь скользит по моей щеке. Его прикосновение шокирующее, поразительное, невероятно грубое и теплое одновременно. Он проводит большим пальцем по моей коже, царапая меня. Мои глаза накрывают трепещущие веки.
Старая кожа кушетки скрипит, когда он наклоняется вперед. Сейчас он должен быть в нескольких дюймах. Его дыхание касается моих губ. Мурашки бегут по коже. Я жду... надеюсь…
Неожиданно его теплые и мягкие губы прижимаются к моим. Боже, я видела, как эти губы улыбаются, смеются, извергаются потоком проклятий, но никогда не думала, что они могут быть такими мягкими. Круче, чем обжигающий виски. Это нежное тепло, ласка, и я растворяюсь в нем, позволяя себе расслабиться.
Через секунду он отстраняется. Совсем не прикасаясь ко мне.
Мои глаза резко открываются.
‒ Джо?
Он выглядит измученным. Может, я и не чувствовала, как обжигает виски, но он это ощущал. Боль мелькает в его глазах. Он встает и отходит.
‒ Нет, Клара. Это было неправильно. Я был неправ, поступая так.
‒ Но почему?
Как это может быть неправильным? Это лучшее, что когда-либо со мной случалось. В ночь, когда я решила быть плохой, я испытала свой первый поцелуй. Это лучшее, что я могла себе представить. И он был таким сладким на вкус.
Он все еще качает головой, так яростно, что я не уверена, кого он пытается убедить: меня или себя.
‒ Ты пила.
‒ Всего один глоток, ‒ говорю я несколько оскорблено. Возможно, я и новичок в этом, но я не пьяная.
‒ Одного вполне достаточно.
‒ Ты тоже выпил, ‒ указываю я, обвиняя.
Он смеется, звук неуверенный и резкий.
‒ Я взрослее.
Я не поняла, что он имел в виду. Толи выпивка влияет на него меньше, или это просто еще одна причина, почему поцелуй был плохой идеей... как будто он мог превзойти меня. В моем понимании нет ни одной причины, почему это может быть плохой идеей. Я хотела, чтобы он целовал меня всегда. И судя по тому, как он ответил на поцелуй, ему тоже понравилось. Разве что…
‒ Я... сделала что-то не так? ‒ спросила я слабым голосом.
Он выдает череду ругательств.
‒ Нет, красавица. Ты не сделала ничего плохого. Это все я. Я не могу прикасаться к тебе, когда ты выпившая. Мне вообще нельзя к тебе прикасаться!
ГЛАВА 2
СТОН вырывается из меня, когда свет ударяет в глаза. А также здесь очень шумно. И что-то тяжелое давит мне на голову. Я вскидываю руку в универсальном жесте «уходи». И на случай, если это будет недостаточно ясно, добавляю:
‒ Выключите свет.
‒ Это солнце, глупышка, ‒ говорит моя сестра.
Я приоткрываю один глаз и буквально слепну. Если это солнце, мы, должно быть, переживаем какой-то апокалипсис, потому что оно в сто раз ярче, чем я когда-либо видела. И с каких это пор она говорит через микрофон? Все, что я в силах из себя выдавить, это хныканье.
Кровать проседает, когда она садится рядом со мной. Ее холодная и сухая рука опускается на мой лоб.
‒ Ты заболела, или что-то в этом роде? Выглядишь не очень хорошо.
‒ Спасибо, ‒ говорю я, усмехаясь, а потом вздрагиваю, когда слово эхом отдается в моей голове.
События прошлой ночи обрушиваются на меня. «Джек Дэниелс». Потом поцелуй. Затем отказ.
Потом еще «Джек Дэниелс».
Мы допили всю бутылку, при этом демонстративно не обсуждая поцелуй.
‒ Я не больна, ‒ говорю я, чтобы она хотя бы не волновалась. Несмотря на то, что я чувствую себя хуже, чем во время гриппа. Надеюсь, похмелье не продлится несколько дней.
‒ Я измерю тебе температуру, ‒ говорит Хонор, направляясь в ванную, соединенную с моей комнатой.
‒ Нет, ‒ протестую я. Мысль о том, как что-то пищит в моем ухе, заставляет меня съежиться. Я пытаюсь сесть, чтобы доказать, что все в порядке.
‒ Видишь? Все в норме.
На Хонор кремовая винтажная блузка и черная юбка-карандаш. Она всегда выглядит такой собранной. Я смотрю на часы. Десять утра. Ладно, думала, что еще не так рано. Тем не менее, она выглядит элегантно и стильно в любое время дня. У нее напряженное выражение лица. Из-за меня?
‒ Со мной все в порядке, ‒ повторяю я.
Морщинки от беспокойства между ее бровями исчезают, но губы по-прежнему сжаты. Есть что-то в ее выражении лица такое знакомое. Потом я понимаю... что это боль. Реальная боль. Не та пульсирующая боль, которую я испытываю сейчас, и которую я полностью заслуживаю. Это что-то другое.