Старуха сморщила свой впалый рот.
— Думаю, это зависит от того, что скажет он. — Она кивнула, и Эмилия обернулась.
За её спиной стоял клерк, высокий и невозмутимый, в чёрном пальто. Холодный ужас пронзил Эмилию. Она застыла на месте, не в состоянии припомнить, на чьей она стороне и кто ей платит — о самой Фортресс.
«С меня списали все долги».
Старуха проскользнула назад и практически бесшумно заперла на засов дверь. Эмилия едва ли услышала её, она лишь почувствовала слабое дуновение. Откуда-то доносился щебет длиннохвостых попугаев, но больше никаких звуков в коридоре не было слышно. Все человеческие звуки смолкли.
Эмилия выпрямилась:
— Могу я что-нибудь сделать для вас, сеньор?
Клерк подошёл к ней прямо вплотную, стоя меньше чем в шести дюймах от неё. Его дыхание было тёплым и совсем ничем не пахло.
— Я идентифицировал вас как Эмилию Варус, — произнёс он.
— Да, сеньор?
Она с трудом удержалась от острого желания отступить назад. «Кто из ваших сидит на наркотиках?» Это было вполне возможно. Его зрачки выглядели не совсем как надо, хотя в глазах читалась осведомлённость.
Он кивнул один раз. Выражение его лица было напряжённым, выдавало заинтересованность ею. И не ею.
— Вы вернётесь на Госпиталь и снова приступите к своим обязанностям.
У Эмилии остановилось сердце, но она сумела заговорить с лёгкими нотками удивления в голосе:
— Конечно.
Глаза клерка сфокусировались так быстро, что ей показалось, она услышала щелчок.
— Нет, я думаю, что вы не поняли меня. Вы сделаете это, потому что в противном случае мы сочтём необходимым устроить детальный допрос Амеранда Жиро.
Вся кровь отлила от лица Эмилии. Одновременно она утратила способность притворяться.
— Что?
Взгляд клерка расплылся и снова сконцентрировался на Эмилии.
— Капитан Жиро нужен для выполнения других обязанностей, но нельзя игнорировать закон и бдительность общественности, не важно, какие бы неудобства это ни причиняло. Если он вовлечён в тайный сговор против организованной торговли и общего мира, это будет раскрыто.
«Амеранд? Они пытаются что-то повесить на Амеранда? Зачем им говорить об этом именно мне?»
Потому что им известно: они — друзья. Потому что им известно: она любит его, хотя сам Амеранд об этом не знает.
Она ошибалась, когда думала, что у них не осталось заложников.
Клерк наблюдал за ней внимательным, напряжённым, несфокусированным взглядом.
— Вам предписано вернуться на Аргос, отбывающий с участка 12 через четыре часа. Ваш код доступа уже подтверждён. Вам потребуется только собственная идентификационная карта и коды местопребывания на Госпитале.
— Благодарю, сеньор. — Эмилия поклонилась, потому что больше ничего сделать не могла.
Клерк повернулся на каблуках и зашагал прочь ещё до того, как она успела выпрямиться.
«Два часа. Я была свободна два часа. Чуть меньше. Один час и пятьдесят две минуты. Может, один час и пятьдесят три…»
Знал ли Амеранд, что происходит? Она никогда не могла сказать, что ему известно. Он лишь использовал свои связи в службе безопасности, когда не оставалось другого выхода. Выглядело это так, будто он не использовал свою власть, даже не признавал того, что обладает таковой. Ему даже не надо было постоянно находиться в службе безопасности.
Амеранд никогда по-настоящему и искренне ничему себя не посвящал: ни прыжкам с карниза на карниз, ни безопасности, ни ей, ничему. В отличие от Капы, у которого всё было наоборот. И это была причина более серьёзная, чем тёмные делишки Капы, по которой они никогда не были вместе. Возможно, Амеранд думал, что он бережёт и щадит её, но он берёг только себя и притворялся, что дарует им обоим свободу.
Но, даже думая об этом, она вспомнила, как Амеранд смотрел на полевого командира, как услышала незнакомые нотки в его голосе и обещание помочь. В том моменте было что-то настолько далёкое от банальной преданности, что она даже не могла придумать этому соответствующее название.
«Известно ли Терезе об особых планах клерков относительно Амеранда? Почему она ничего не сказала? — Эмилия прикрыла рот рукой. — Потому что она хотела понять, знаю ли я хоть что-нибудь. Она хотела понять, как я собираюсь поступить. Праведница использовала меня в своей игре!»
Оставшись в одиночестве, в коридоре, Эмилия рассмеялась. Она смеялась до тех пор, пока по её щекам не потекли слёзы. Она сама не понимала, смеётся или плачет. В конце концов она выпрямилась, расправила жакет и продолжила свой путь к портовой площади.