Мы поднялись на чердак и вошли в помещение салона. Мануэль Лопес как раз освободился и, посмотрев на Пассховера, неожиданно заявил назидательным голосом, обращаясь к нему.
- У знаменитого адвоката не могут быть такие неопрятные руки. Ведь именно на них обращают внимание в первую очередь. У Вас, мой милый друг, не очень удобная обувь, а потому неровная походка, да и здоровый дух может быть только в здоровом теле! А потому я – король всех массажистов приглашаю короля адвокатов на сеанс здоровья. Идите в раздевалку, - там Вас ждёт пижама по росту. Так что поспешите. Как и у Вас, моё время – деньги!
Опешивший от такого напора Пассховер, молча, направился в дверь, указанную ему Мануэлем Лопесом, шепча про себя:
- Что ещё ждёт меня в этом сказочном месте?
Через полтора часа весь обновлённый адвокат вышел из салона, а за ним с гордым видом следовал Мануэль Лопес, который говорил о том, что в ближайшие дни тому предстоит посетить шикарную финскую баню.
А затем состоялся званый ужин, на котором Анжела красовалась в очень красивом платье, которое я заказал в Италии, и туфлях на высоком каблуке, которые делали ещё стройнее её итак безукоризненную фигуру.
Улучшив момент, адвокат шепнул мне на ухо:
- Я бы на Вашем месте, Игорь, эту очаровательную малышку никуда от себя не отпустил бы. Как же она похожа на мою Ирму в молодости!
В этот момент я с тоской подумал, что в старости всё, что тебе не доступно, становится желанным и манящим, так что ты невольно принимаешь фантазии за реальность.
Часть 3 "Вызов"
О, как же низок бывший друг!
Он словно волк в жестоком мире!
Итак, отныне замкнут круг:
Мы с ним вдвоём на смертном пире…
Жизнь продолжалась.
Я уже исполнял обязанности адвоката, без труда одолевая своих оппонентов в суде, что, в конце концов, вызвало неоднозначную реакцию Ивана Ивановича, который пригласил меня к себе в кабинет и начал укорять из-за того, что, как он витиевато выразился, я своими действиями мешаю прокурорам творить правосудие в столь сложное для страны время, на что я резонно ему ответил, что не принимал в прокуратуру абсолютных обормотов только потому, что у них есть членские партийные билеты, так что с удовольствием проиграл бы дело разумному прокурору, но поощрять абсолютных бездарностей мне не позволяет больная совесть, как бы он меня об этом не просил!
Мы впервые расстались с Колесником, крайне недовольные друг другом, причём он мне на прощание сказал, что весьма огорчён моей позицией и будет вынужден беспощадно давить на меня всеми доступными методами, в частности, уничтожая мою, «слишком оборзевшую» преступную группировку, на что я, с трудом сдержав подкатывающий к горлу гнев, заметил:
- А никакой группировки больше нет в помине, многоуважаемый Иван Иванович! Ведь я, зная Вашу подкожную натуру, заранее спрогнозировал этот наш разговор и уже давно её распустил. Кому, как не мне, очень легко понять, что сулит обычному человеку в жизни его общение с друзьями из правоохранительных органов!
Этими словами я откровенно намекал на своего бывшего начальника отдела, сделав выпад против него лично!
Увидев, как наливается кровью лицо Ивана Ивановича, я продолжил свою тираду, решив идти ва-банк:
- Теперь я оказался один против всей системы, но вряд ли тебе, выродку рода человеческого, удастся поймать меня, как безопасного карася, на противозаконном действии!
Так, например, к наследству «Лютого» ты не подкопаешься, даже если возобновишь дело по его убийству!
В партийных органах у меня, поверь, дружбаны на должностях повыше, чем твоя!
Так что накось выкуси!
А, кроме того, если понадобится, меня защищать будет не кто-нибудь другой, а именно Лев Исаакович Пассховер, с которым заключён договор на пять лет о правовой поддержке, да и я сам не так-то прост. Ты об этом прекрасно осведомлён! Так что съел?
Руководство кодлой ты мне не приклеишь, так как тогда я расскажу о всех делишках отдела «Сигма», а пристрелить меня, как собаку, не сможешь, поскольку я оставлю в тайнике полное описание твоей деятельности, адресованное ЦК КП(б)У.
Так что предупреждаю тебя, что если начнёшь активно работать против меня и моего окружения, то клянусь, что положу не меньше дюжины твоих агентов, а затем тебя добавлю к ним, как ягодку на тортике!
Я многое на войне повидал, и не такому дерьму, как ты, встречи со мной боком выходили. Адью, старая перечница!