Григорий Иванович, покачиваясь на негнущихся ногах, с трудом вышел из пыточной комнаты, а я приказал киллерам ночью вывезти тело и закатать его в асфальт в районе отдалённого строительства дороги в Дарнице.
Часть 4 "Всем сестрам по серьгам!"
И вот пришёл расплаты час!
Враг, трепещи под злобным взглядом!
Один останется из нас:
Жизнь сменится ужасным адом!
Я немедленно развил кипучую деятельность и подключил к созданию домашнего госпиталя лучших врачей Киева.
Мной было организовано нечто, напоминающее собой частную клинику, наподобие клиник «Борис» или «Медикома» в Киеве из ХХI-го века, но пациентом этой клиники должна была стать только одна особа по имени Анжела.
С большим скандалом и истраченными нервами родителям девушки удалось добиться того, чтобы их дочь выписали из госпиталя под расписку, причём мне пришлось обратиться за помощью к упомянутому выше генералу, сообщив ему о том, что врачи издеваются над ветераном войны, который хочет забрать парализованную дочку домой из госпиталя.
Так или иначе, но арендованный мной реанимобиль доставил Анжелу на дачу, и её аккуратно подняли на специальных носилках на второй этаж, где в левом крыле дома в четырёх комнатах разместился уникальный госпиталь на одну персону.
Теперь здесь постоянно дежурили ортопед, хирург, кардиолог, медсестра и две нянечки, которые работали сменами по 12 часов.
Родители девушки временно оставили работу и постоянно находились при ней, когда она бодрствовала.
На мою дачу несколько раз наведывались следователи, развившие бурную деятельность на ровном месте, но девушка заявила, что упала с балкона по неосторожности, и больше ни о чём не желала говорить, так что, в коне концов, они отстали от неё.
А затем на дачу явился с предписанием о проведении здесь обыска какой-то очередной следователь, но наткнулся на Льва Исааковича, который быстро его спровадил, показав тому, что в предписании не достаёт необходимой подписи, так что, видимо, Иван Иванович понял, что в лоб меня ему не взять и на какое-то время оставил в покое.
Наступил май 1952-го года, и поломанные рука и ноги девушки её больше её не беспокоили, но она не могла ни сесть, ни встать, так что ей была необходима сложнейшая операция, которую можно было сделать только в Швеции.
Дело в том, что врачи после нескольких консилиумов диагностировали у неё парапарез – частичное нарушение функций туловища и тазовых органов, возникшее в результате повреждения грудных, поясничных и крестцовых сегментов спинного мозга.
Знаменитый профессор из Швеции Гуннар Эрикссон специально приехал в Киев по моему приглашению и после долгих раздумий согласился сделать Анжеле операцию в Стокгольме, не обещая 100% успеха.
Для успешной транспортировки девушки в заграничную клинику мне пришлось приложить массу усилий и затратить уйму денег.
Ведь её следовало обеспечить постоянной врачебной помощью в течение пяти месяцев.
20-го мая самолёт с Анжелой и двумя сопровождающими её врачами вылетел в Москву, а оттуда в Стокгольм.
Нам оставалось только ждать чуда, а пока родители девушки изъявили желание вернуться в Чугуев.
Я же срочно ликвидировал временный госпиталь, чтобы он ежедневно не напоминал мне о страшной трагедии, случившейся с моей подругой, а затем занялся подготовкой расправы над Колесником, который не уставал периодически напоминать мне о себе.
В июне 1952-го года я успешно сдал экзамены за четвёртый курс университета и из стажёра превратился в полноценного и успешного адвоката, продолжающего с удивительным постоянством разрушать дела, которые представители прокуратуры непрерывным потоком передавали в суды.
В это время в стране усилились активные репрессии против евреев, и я уговорил Льва Исааковича Пассховера временно прекратить активную адвокатскую деятельность, чтобы не дразнить представителей правоохранительной системы, которым он своей блестящей защитой в суде постоянно портил показатели.
К тому же повсеместно муссировались жуткие слухи, что евреев под гребёнку вытурят в Сибирь, в Еврейскую автономную область, хотя я знал из прошлой жизни, что этого всё-таки не произойдёт, но крови ещё евреям попортят предостаточно!
Ведь вплоть до смерти Сталина в 1953-м году в стране происходило то, что можно было назвать разгромом Еврейской автономной области, как национального очага. Я знал, а потому часто повторял Пассховеру, что от этого она, увы, уже никогда не оправится.