Вряд ли он по натуре мог быть большим демократом, так как сам являлся одним из палачей, раскачивающих маховик репрессий.
Конечно, нельзя было исключить того, что он просто хотел заручиться определенной поддержкой Запада, для чего и пытался выставить себя либералом, а также войти в историю, как «добрый вождь», прекративший сталинскую политику.
Именно так трактовал роль своего отца его сын, с которым я в прошлой жизни не раз пересекался по производственным вопросам.
В любом случае, сделать это он не успел.
Сын Берии Серго Лаврентьевич Берия (изменивший затем фамилию на Сергей Алексеевич Гегечкори) родился 24ноября 1924-го года в городе Тбилиси.
После смещения и ареста отца в июле1953-го года он вместе с матерью был интернирован на одной из подмосковных госдач, затем арестован и до конца 1954-го года содержался в одиночном заключении сначала в Лефортовской, а затем в Бурырской тюрьме.
Постановлением Президиума ЦК КПСС от 17-го ноября 1954-го года он был лишён степеней кандидата и доктора физико-математических наук, звания лауреата Сталинской премии и воинского звания «инженер-полковник».
Я с ним сотрудничал в девяностые годы XX-го столетия, когда он трудился в должности научного руководителя киевского НИИ «Комета».
В 2000-м году сын Берии умер.
Сразу после прихода к власти Маленкова и Берии на сцену вышел еще один игрок – Георгий Жуков. У него были серьезные причины недолюбливать кремлевскую верхушку. Стараясь оттеснить фигуру «маршала победы» от власти и популярности в народе, сам Сталин и его приближенные сначала обвинили Жукова в присвоении военных трофеев, а потом лишили должности главкома Сухопутных войск, отправив служить сначала в Одесский военный округ, а потом и вовсе на Урал.
Для самолюбивого Жукова это было страшным унижением, причём он справедливо полагал, что от него просто стараются избавиться.
Арестовать и расстрелять человека, перед которым, как считали в народе, капитулировала Германия, Сталин все-таки не мог, как и обвинить его в работе на иностранные разведки и вредительстве. Поэтому он просто заслал маршала подальше на Восток, убрав с политической арены. И именно после смерти Сталина для Жукова возникла лазейка для триумфального возвращения.
Организатором возвращения опального маршала был хитрый и изворотливый Никита Хрущев. Он справедливо рассудил, что для борьбы за власть нужна поддержка силовиков. У Берии и Маленкова эта поддержка была в виде полиции и чекистов. И противопоставить им можно было только армию.
Несомненно, что Хрущев заручился поддержкой других партийных деятелей и членов Центрального комитета. Но именно фигура Жукова стала центральной в его плане. Ведь проще было тихо отстранить Берию от власти, чем начинать полноценную гражданскую войну и создавать военную хунту.
26 июня 1953-го года Лаврентий Берия был смещен со всех постов, объявлен вражеским шпионом и арестован. Расстреляли его, правда, не тут же, на заднем дворе, как разносилось слухами, а спустя целых полгода, то есть в декабре этого года.
Советская репрессивная машина умела маскироваться под реальное правосудие, независимо от личности, так что обвиняемого. Берию допрашивали, велось следствие, был суд, который и вынес приговор.
Итак, один из главных палачей Советского Союза стал жертвой машины, которую сам и собирал по частям на протяжении долгих лет!
Вот такая ирония судьбы!
Но если вы думаете, что на этом борьба за власть закончилась, то глубоко ошибаетесь. В каком-то смысле все только начиналось.
Устранив общего врага, заговорщики тут же начали недоверчиво посматривать друг на друга и прятать за спинами острые ножи. Но до этого ещё следовало дожить!
Я же, понимая, что настаёт время для передышки, смело начал брать дела людей, осуждённых за несовершённые преступления режимом, в то время как другие адвокаты сторонились подобных дел.
Поэтому реабилитированные при моём содействии люди были готовы кланяться мне в ноги и молились за меня в церквях и синагогах.
Я часто представлял себе, какой бы фурор производил, если бы в моём распоряжении была Википедия XXI-го века!
Но я был достаточно эрудированным человеком в прошлой жизни, и память меня, как правило, не подводила, а потому моё имя повторялось в весьма солидных кругах общества, что, как мне казалось, не было очень хорошо.
- Всё должно быть в меру! – повторял я Льву Исааковичу, который всё чаще смотрел на меня с искренним уважением, повторяя: