Столик находился в удобном месте, в углу зала, недалеко от барной стойки, так что я мог спокойно обозревать весь зал.
К тому же рояль, за которым сидел тапер с длинными волосами, сверкая лысиной, находился от меня в отдалении, так что назойливая музыка не слишком отрицательно действовала на мой слух.
Ко мне тут же подсела приблатнённая девица с отменной фигурой, заявив, что я ей по нраву, и она не против принять от меня в знак дружбы бокал красного вина.
Я галантно раскланялся и выполнил просьбу красотки, решив направиться с ней в свою халабуду после приятно проведенного вечера.
Где-то через час, когда нами было выпито немало горячительных напитков и наша беседа приняла более фривольный характер, я обратил внимание на высокого моложавого мужчину с волосами странного цвета, неспешно входящего в зал.
Хотя он был одет в военный френч без погон, я сразу же его узнал, и моё сердце ёкнуло в груди.
Это несомненно был «Сивый» собственной персоной. На него трудно было не обратить внимание, так как на правой щеке отчётливо выделялся длинный шрам.
Он внимательно оглядел в зал и, увидев меня за столиком рядом с девицей, решительно направился к нам, бесцеремонно предложив моей подруге убираться восвояси.
Я удивлённо посмотрел на него и сказал спутнице, чтобы она далеко не уходила, так как я намерен продолжить с ней общение после разговора со своим старым приятелем.
Девица с оскорблённым лицом поднялась со стула и, прихватив с собой полный бокал с вином, направилась к барной стойке, измерив «Сивого» пренебрежительным взглядом.
Тот попросил у официанта чистый бокал и бесцеремонно налил себе в него вино из наполовину наполненной бутылки, стоящей на столике, а затем приступил к беседе, начав её словами:
- Итак, Игорёк, настала пора нам объясниться на чистоту!
- Я с удивлённым видом уставился на него, сделав вид, что ошарашен его словами, а потом, сделав паузу, произнёс:
- Что-то я не припомню чего-то общего у нас, требующего каких-либо объяснений!
- В этом ты не прав, кореш, так что не неси пурги, - осклабился «Сивый» в улыбке, а затем добавил:
- Ладно, ладно, пощажу твои интеллигентские уши и буду гутарить на вашем языке, а не по фене!
Мгновенье помолчав и отпив вино из бокала, мой собеседник начал свой монолог:
- Я думал, что ты более догадливый, чем оказался на самом деле, но это вовсе не беда, поскольку опыт – дело наживное!
Скажу откровенно: беседа с тобой по дороге на Шулявку вызвала у меня интерес к твоей персоне, хотя сразу показалось, что ты маленько привираешь и хочешь казаться более крутым, чем есть на самом деле.
Меня привлёк твой рассказ о службе в Германии и о том, что ты верно служил своему покровителю, причём был готов в трудную минуту закрыть его своим телом от вражеской пули.
Если это действительно так, то тебе нет цены!
Ты, наверное, помнишь, что показал тебя серьёзному человеку, который поучаствовал в нашей беседе в такси.
У него тоже сложилось о тебе неплохое впечатление, так что мы решили проверить тебя «на вшивость», приставив к тебе хвост, которого ты не увидел, совершив ошибку!
- Послушайте, Миша, что вы несёте! – возразил я. – Как можно было не заметить этот задрипанный ЗИС с двумя уркаганами в нём возле моего дома и по дороге на работу? Что я вам пацан какой-то! Я понимал, что за мной следят, но не сообразил, что это ваша работа! Скорей мне в голову пришла мысль, что это подельники фрицев, которых я размазал не так давно в Германии, решили мне отомстить за своих соплеменников. А тут оказывается вы со мной шутки шутите. Ведь вы могли ненароком дошутиться до того, что я ваших молодчиков обиходил бы по неосторожности!
Многозначительно кашлянув, «Сивый» продолжил свой монолог:
- Ну, ладно, ладно, не обижайся по пустякам! Ведь мы кое-что ещё нарыли о тебе. Ты правду сказал, что уделал возле «Кукушки» Саньку Бешенного со товарищи. Но не переживай. Пролью тебе бальзам на душу: жив он остался, хоть три дня пролежал в больничке в коме. Сейчас на курорте, в Гурзуфе отдыхает, где зализывает раны в своей оскорблённой душе!
При этих словах «Сивый» весело рассмеялся. И я сразу понял, что он явно не испытывал к этому Саньке дружеских чувств, а скорее рад тому, что я нанёс тому серьёзное увечье.