Мы с «Сивым» вышли из «Победы и, миновав мощную дубовую дверь, оказались в длинном коридоре, полностью застланном дорогими коврами, уложенными на прекрасный дубовый паркет.
Коридор, видимо, вёл внутрь здания. Пройдя по нему с десяток метров, мы остановились перед лифтом, обшитым листами нержавеющей стали, и поднялись на нём на третий этаж здания, не считая цокольного этажа.
Миновав по коридору два больших зала, один из которых своим видом напоминал картинную галерею, мы остановились перед ещё одной массивной дверью, рядом с которой расположился охранник в строгой форменной одежде из модного, тёмного бастона.
- Шеф вас ждёт! – низким голосом пробасил он, улыбнувшись «Сивому», как старому знакомому, и распахнул перед нами дверь в просторную комнату, оказавшуюся кабинетом хозяина.
Тот сидел в противоположном конце комнаты за массивным столом из орехового дерева, углубившись всем телом в шикарное, старинное кресло, явно напоминающее трон.
Кабинет был слегка затемнён плотными, бархатными шторами на окнах, а потому комната освещалась шикарной хрустальной люстрой на высоченном потолке.
Возле окон, в торце кабинета, располагался длинный стол для заседаний, вокруг которого высились 12 кресел, аналогичных описанному креслу, но несколько меньших размеров.
Я сделал предположение, что именно здесь проходила та сходка, на которой решалась моя судьба.
У противоположной стены высилась мебельная «Горка», заставленная хрусталём, а далее располагался большой книжный шкаф и радиоприёмник «Телефункен» на тумбочке.
Как мне показалось, «Лютый» был в хорошем расположении духа.
Он грузно приподнялся с кресла и приветственно кивнул «Сивому», после чего протянул мне через стол свою холодную, как у мертвеца, руку для рукопожатия со словами:
- Ну что ж, Егор, будем знакомы! – переиначив на свой манер моё имя.
Затем, указав на два кресла, стоящих перед столом, он предложил нам располагаться в них, заявив, что надо потолковать о делах мирских, а в ногах правды нет.
Я, сидя с ним визави, смог более внимательно рассмотреть своего будущего хозяина.
Он оказался довольно большого роста. При этом у него была маленькая голова, на которой отсутствовала чёткая граница роста волос, и большое лицо. Обращал на себя внимание низкий и наклонный лоб, делающий хозяина дома похожим на неандертальца.
Портрет хозяина дачи дополняли странные выступы на черепе, особенно в области «центра разрушения» над левым ухом, на тыльной стороне головы и вокруг ушей.
Глубокие морщины пересекали лоб и лицо, от чего «Лютый» казался старше своих лет.
У него были пышные брови, сросшиеся в моно бровь, и большие глазницы с глубоко посаженными, непропорционально маленькими белесыми глазами, как буравчиками сверлящими собеседника, казалось бы проникая в глубину его души.
Складывалось впечатление, что этого типа невозможно обмануть, так как он видит даже больше, чем ты можешь ожидать!
Взгляд шефа оставался холодным даже тогда, когда он улыбался или заразительно, как ребёнок, смеялся. Возможно, из-за этого он и получил погоняло «Лютый».
В его облике привлекали внимание не пропорционально широкие, плоские, как у боксёра, ноздри носа и большие, выступающие уши.
Странность портрета подчёркивали высоко расположенные скулы и выдающаяся вперёд челюсть.
Рот хозяина дачи был сравнительно небольшим, обрамляемым мясистой нижней и тонкой верхней губами.
«Лютый обладал маленьким подбородком, тонкой шеей и покатыми плечами при широкой груди.
Но больше всего меня поразили его длинные холёные руки с тонкими пальцами, как у «щипача» или фокусника на эстраде.
Это были пальцы убийцы, которые, казалось, жили своей жизнью. И я невольно представил, как этот динозавр с холодным взглядом, этими холёными, холодными, как лёд руками, мучит жертву, в конечном счёте отправляя её на тот свет.
На голых по локоть руках «Лютого» были отчётливо видны татуировки криминального характера.
Рассматривая своего будущего шефа, я внезапно вспомнил криминальную антропологию - учение, которое часто связывают с работами итальянского криминолога Чезаре Ломброзо и его учеников.
Сторонники этого учения утверждали, что преступникам присущи аномалии внутреннего и внешнего анатомического развития, характерные для первобытных людей и человекообразных обезьян.
В прошлой своей жизни я интересовался этой теорией, стараясь найти низменные черты в людях, с которыми мне довелось встречаться на жизненном пути.