Именно таким сейфом, встроенным в стену кабинета, похвастался передо мной «Лютый», заметив, что «Горгона» вряд ли сумел бы вскрыть его набором отмычек, находившемся в упомянутом наборе «медвежатника».
Я неопределённо пожал плечами, так как знал, что в этом деле самым важным являются чуткие руки и слух вора!
Но на этом разговор не окончился.
«Лютый» задумчиво посмотрел на меня, а затем твёрдым голосом прохрипел:
- А сейчас ты, Игорёк, станешь свидетелем нашего доверительного разговора с «Горгоной», так что следуй за мной.
Я, содрогнувшись, взял себя в руки и последовал за шефом.
Мы спустились на лифте на цокольный этаж и подошли к металлической двери, за которой находился коридор с бетонным покрытием, с обеих сторон которого я насчитал ещё шесть металлических дверей, по три с каждой его стороны.
Мы вошли в одну из дверей в конце коридора и очутились в предбаннике, где «Лютый» переоделся в грубую, чуть ли не брезентовую робу и резиновые сапоги до колен, натянув себя на голову шапку, напоминающую будёновку, только без звезды.
Я с изумлением смотрел на шефа, не понимая, что это за маскарад.
Приказав мне следовать за собой, он открыл следующую дверь, и мы с ним вошли в мрачную комнату без окон, которую освещал большой фонарь, встроенный в потолок.
В глубине комнаты мне бросилась в глаза огромная металлическая клетка, похожая на клетку в зоопарке, в которой сидел на полу избитый «Горгона», одетый в тюремную, полосатую робу, причём на руках и ногах его выделялись тяжёлые кандалы, соединённые цепью!
Всё это тут же напомнило мне сюрреалистическую картину с фантасмагорическим сюжетом, так что я невольно покрылся испариной.
Посреди комнаты стояло ужасное сооружение, которое, как мне показалось, я уже видел глазами моего двойника в музее Нюрнберга. Я даже вспомнил, что оно называлось «Креслом допроса».
Во времена инквизиции с помощью такого «кресла» регулярно проводились предварительные следствия, для чего обнаженного узника усаживали на него в такой позе, что при малейшем движении в его кожу вонзались шипы. Палачи зачастую усиливали муки агонизирующей жертвы, подкладывая под сиденье разогретые угли. Железное кресло быстро нагревалось, вызывая сильные ожоги. Во время допроса жертве могли протыкать конечности, применяя щипцы или другие орудия пытки. Данное кресло было оборудовано шипами и средствами обездвиживания жертвы.
Недалеко от «кресла» находилась ещё одна «игрушка» моего шефа.
Я сразу понял, что это дыба - одно из наиболее распространенных орудий пытки, встречающихся в исторических описаниях.
Оно представляло собой большой стол на ножках, на который заставляли лечь осужденного, а его ноги и руки фиксировали при помощи деревянных плашек. Обездвиженную таким образом жертву «растягивали», причиняя ей невыносимую боль, часто до тех пор, пока мускулы не разрывались. Дыба была оснащена вращающимся барабаном для натягивания цепей.
Палач мог взрезать мускулы жертвы, чтобы ускорить окончательный разрыв тканей. Тело жертвы вытягивалось более чем на 30 см, прежде чем разорваться.
В находящейся передо мной дыбе была предусмотрена возможность привязывания жертвы к ней, чтобы легче было использовать другие методы истязания, такие как щипцы для зажимания сосков и других чувствительных частей тела, прижигания каленым железом и другое.
Я наивно полагал, что всё это оборудование инквизиции находится здесь исключительно для запугивания врагов «Лютого», но всё оказалось значительно более ужасным, чем я мог себе представить в самом страшном сне.
Шеф уселся на поданный ему стул и предложил мне сесть рядом с ним. После этого двое его телохранителей, присутствующих в комнате, открыли замок на клетке и вошли в неё, а затем с трудом поставили «Горгону» на ноги и приказали выйти из клетки.
Тот, с трудом переступая ногами в кандалах, медленно подошёл к «Лютому».
Вид его был ужасен, так как, видимо, его безжалостно били на протяжении всей ночи. Но это нисколько не убавило ненависти в его взгляде, каковым он окинул своего врага!
Из своего жизненного опыта я знал, что такие люди, как «Горгона», скорей умрут, чем попросят о снисхождении, а поэтому приготовился к жестокой расправе над ним.
«Лютый» с хищной улыбкой окинул взглядом пленника и поинтересовался у того, какие у него претензии к нему.
«Горгона», с трудом шевеля запёкшимися губами, едва слышно ответил, что «Лютый» поступил с ним, как Иуда Искариот с Иисусом Христом, предав его, хотя он принял всю вину за какой-то его поступок на себя и длительное время гнил в тюряге, пока один авторитет из кодла «Лютого» не помог ему выйти из неё досрочно за обещание предать своего врага ужасной смерти!