Итак, нам удалось подготовить столкновение авторитетов лбами, что значительно упрощало наблюдение за группировкой и проведение точечных операций по нейтрализации тех или иных её членов.
Но вернёмся к моей встрече с агентами, которых Иван Иванович предложил внедрить в банды «Адвоката» и «Железяки».
Первый из них был мужчиной лет тридцати пяти с лысиной выше лба, весьма интеллигентного вида.
По разработанной легенде он окончил в 1938-м году юридический факультет Ленинградского университета, когда ему было 25 лет.
Сразу же после окончания университета его направили на работу в ленинградскую городскую прокуратуру, где он занимался надзором на основе особого положения за законностью и правильностью действий ОГПУ, милиции, уголовного розыска и исправительно-трудовых учреждений, а за год до начала войны был переведен в следственный отдел городской прокуратуры, откуда и был призван в Красную Армию.
Всю войну он проработал в прокуратуре отдельного механизированного корпуса, дослужившись до должности советник юстиции, причём принимал непосредственное участие в боях и дошёл со своим корпусом до Берлина, после чего был переведен на работу в должности старшего советника юстиции в ГСВГ.
Награждён орденами и медалями, дважды тяжело ранен.
В последнее время его здоровье из-за тяжёлых ранений дало сбой, а потому руководство по результатам медкомиссии приняло решение отправить его в запас, освобождая тёплое местечко какому-то протеже большого начальства.
Он, конечно, мог вернуться в Ленинград, откуда призывался в армию, и безбедно работать юристом, но во время войны его жена и дочь умерли от голода, оставаясь в блокадном Ленинграде, а в квартире поселилось несколько семей, так что она превратилась в коммуналку.
Нет сомнений, что он мог бы добиться получения квартиры вместо утраченной из-за смерти родных, но не хотел жить в городе, где погибли его родные, а потому, вспомнив наши дружеские отношения, сложившиеся сразу после войны, попросил меня помочь ему найти работу в Киеве, подходящему по климату, так как влажный климат Ленинграда ему был противопоказан из-за ранения лёгкого.
При этом получить направление в военкомат Киева для него не было какой-то проблемой.
Легенда Ростовцева Александра Михайловича не вызывала вопросов, так как его внешний вид и врождённое достоинство полностью соответствовали придуманной биографии. Кроме того, он был членом ВКП(б), что придавало ему ещё больше весомости.
Кем на самом деле был агент и откуда он родом, для меня оставалось тайной, но так было даже удобней!
Я задал агенту множество разнообразных вопросов, объяснив в чём его задача, а он, чётко ответив на все эти вопросы, просто сказал, что готов к выполнению задания, прекрасно понимая, насколько сложно ему придётся в дальнейшем, в окружении криминалитета.
После этого разговора состоялась беседа со вторым агентом, которого согласно легенде звали Струковым Евгением Гавриловичем, 1911-го года рождения. Тот якобы также имел юридическое образование, но был родом из Иркутска, откуда был призван в Красную Армию в 1941-м году и служил всю войну в Главной военной прокуратуре железнодорожного транспорта в должности юриста 1-го класс, а после войны занимался вопросами законности на транспорте, будучи переведенным в транспортную прокуратуру ГСВГ, где и познакомился со мной и с Александром Ростовцевым. Именно последний предложил ему отправляться вместе с ним после комиссования в Киев, поближе ко мне.
Ведь ему, как и его другу, возвращаться было некуда, так как ещё перед началом войны он разошёлся с женой, не родившей ему ребёнка, оставив ей квартиру, а та тут же выскочила замуж и в 1942-м году умерла при родах.
Было очевидно, что и второй агент соответствует всем требованиям, которые я предъявлял к своим напарникам в сложной игре с преступной группировкой «Лютого» и его подельников.
Теперь следовало представить их «Лютому», а после его одобрения и «Крутому».
Мы договорились, что встретимся с агентами 28-го августа на вокзале возле пятого вагона поезда Львов – Киев и, возможно, со мной будет глава преступной группировки c погонялом «Лютый», так что они должны вести себя раскованно, сделав вид, что не знают, кто он.