За последние три дня Сеппала проехал около 170 миль, и до сих пор ему везло с погодой и со льдом. Хотя сквозь завесу снега Шактулик не был виден, Сеппала знал, что город всего в нескольких минутах пути.
Внезапно Того и другие собаки прибавили скорость. Они за кем-то гнались, но за кем? Вскоре он увидел впереди упряжку. Она стояла на месте. Погонщик бегал около собак, маша руками. На тропу забрел северный олень, и собаки рвались за ним в погоню – псы перегрызлись, упряжь спуталась, мех летел клочьями. Собаки Сеппалы тоже захотели присоединиться к преследованию и прибавили скорость.
Когда другой погонщик увидел приближавшихся к нему сибирских лаек, он понял, что у него есть дела поважнее, чем возня со своими собаками. Двигаться по тропе ему навстречу с упряжкой сибирских лаек мог лишь один человек. Надеясь привлечь внимание Сеппалы, погонщик стал изо всех сил махать руками. Но Сеппала, который из-за завываний ветра не мог разобрать, что кричит погонщик, не собирался останавливаться. Ему нужно было спешить.
Того стремительно приближался к чужой упряжке. Генри Иванов бросился к Сеппале, когда тот проезжал мимо: «Сыворотка! Сыворотка! Она у меня!»
Сначала Сеппала не поверил своим ушам. Он с силой нажал на тормоз. Тормоз вонзился в снег, но Сеппале не сразу удалось остановить и развернуть своих собак. Когда он подъехал к Иванову, тот уже успокоил грызущихся собак. Он подбежал к Сеппале с сывороткой и рассказал о том, что план изменился. Теперь Сеппале нужно было доставить сыворотку через залив Нортон-Саунд на постоялый двор в Головине, где его ждал Чарли Олсон.
Встревоженный новостями о быстром распространении эпидемии, Сеппала тут же отправился в Унгалик, двадцатью тремя милями севернее. Там ему предстояло принять решение относительно дальнейшего маршрута. С сегодняшнего утра путь через залив Нортон-Саунд становился гораздо опаснее. Ветер крепчал, темнело, и Сеппала не мог увидеть или услышать состояние льда. Он мог бы выбрать длинный путь по побережью, но это не пошло бы на пользу ни ему, ни Ному. У Сеппалы в городе осталась маленькая дочь, о которой он беспокоился. Сигрид, его единственному ребенку, было всего восемь лет, и он боялся, не попала ли она в растущий список доктора Уэлча.
Возможно, у Сеппалы и были сомнения относительно того, пересекать ли залив Нортон-Саунд еще раз, но у всех остальных таких сомнений не было. В тот же субботний день бывшие жители Нома, перебравшиеся на Большую землю, потчевали журналистов рассказами об отважном погонщике, который спасет город.
– Он не подведет, – сказал бывший мэр Нома Джордж Болдуин. – Эти парни не подведут – Каасен, Бешеный Билл Шаннон, он ирландец, Эдгар Калландс… любой из них. Собаки быстро доставят их туда.
Сеппала доверял своему вожаку Того не меньше, чем старожилы Аляски – Сеппале. Увидев впереди хижины Унгалика, Сеппала без колебаний повернул налево и двинулся через залив.
Он уже однажды побывал в заливе вместе с Того при северовосточном ветре. Тогда они находились всего в нескольких милях от берега, и он услыхал сквозь порывы ветра угрожающий треск. Крикнув: «Хо!» – он приказал Того повернуть налево, но вожак уже понял, что лед треснул, и изо всех сил мчался к берегу. Совсем рядом с берегом Того вдруг резко затормозил и, развернувшись, прыгнул на своих соседей по упряжке. Сеппала сердито закричал. Для цирковых трюков не было времени. Бросившись к Того, он увидел, почему пес остановился. Всего в двух метрах от них чернела полоса воды, увеличивающаяся прямо на глазах. Они оказались на плавучей льдине, которую уносило в море. Сеппала побежал по краю льдины, ища путь к спасению. Его не было. Днем он отправился в путь из Айзек-Пойнта, теперь наступала ночь и температура падала. Ему оставалось только лечь, свернувшись, рядом с собаками, сохраняя силы и тепло, и надеяться на перемену ветра.
Прошло несколько часов, но ветер не переменился, и Сеппала почувствовал страх. Собаки, уловив перемену в настроении хозяина, принялись жалобно выть. Вдруг Того коротко взвизгнул.
Вожак почувствовал, что ветер начинает дуть к берегу. Сеппала снова запряг собак и стал ждать. Они дрейфовали еще девять часов, пока он смог различить линию берега всего в нескольких сотнях метров. Их льдина приближалась к другой льдине, вмерзшей в береговой лед. Сеппала проехал на упряжке по периметру, выбирая место для прыжка. В самом узком месте полыньи льдины находились на расстоянии полутора метров друг от друга – такого расстояния Сеппале было не одолеть. Но если удастся переправить на соседнюю льдину Того, тот сможет притянуть их льдину к берегу. Сеппала привязал длинную веревку к упряжи Того, поднял пса и перебросил на соседнюю льдину.
После подобного трюка большинство собак сбежало бы, заметил позже Сеппала. «Кажется, Того понял, что нужно делать». Оказавшись на другой стороне, Того уперся когтями в лед и пополз в сторону берега. Веревка оборвалась. Того повернулся и посмотрел через полынью на Сеппалу. Веревка соскользнула в воду. Сеппала лишился дара речи. Ему был вынесен смертный приговор.
Специалисты по поведению животных говорят об их способности находить адекватные решения. Они называет это «адаптивным интеллектом». Вода, отделявшая Того от Сеппалы, мешала псу получить то, чего он хотел: соединиться с хозяином и товарищами по упряжке. Пока Сеппала стоял и глядел на Того, пес прыгнул в воду, взял веревку в пасть и снова вскарабкался на льдину. Крепко держа веревку в зубах, Того начал кататься по льду, «пока веревка дважды не обмоталась вокруг его туловища», потом он принялся тянуть. Льдина сдвинулась с места, но Того продолжал тянуть веревку, пока Сеппала с остальными собаками благополучно не выбрались на берег.
На склоне дня в субботу 31 января Сеппале, пересекавшему Нортон-Саунд, пришлось в очередной раз положиться на Того. Тот покрывал милю за милей, опустив голову и всецело сосредоточившись на трассе. Он двигался прямым курсом, несмотря на торосы и скользкие участки.
В восемь часов вечера Сеппала добрался до Айзек-Пойнта на противоположном берегу залива. В тот день собаки преодолели неслыханное расстояние в восемьдесят четыре мили, они шли со средней скоростью восемь миль в час, половину пути против ветра, и совершенно обессилели. Прежде чем бежать против ветра 50 миль до Головина, им нужно было поесть и отдохнуть. Сеппала распряг собак и накормил их лососем и тюленьим жиром. Те, не теряя времени, свернулись калачиком и уснули.
Позаботившись о собаках, Сеппала ввез нарты на постоялый двор и отвязал ящик с сывороткой. Развернул мех с брезентом, вынул картонную коробку и поставил ее поближе к огню. Пока сыворотка согревалась, Сеппала залез в спальный мешок из оленьей шкуры и заснул. Он мог лишь надеяться, что все закончится благополучно.
Ледяная пустыня
В два часа ночи в воскресенье 1 февраля, на пятый день эстафеты, Ничук, хозяин постоялого двора в Айзек-Пойнте, разбудил Сеппалу. Буря с юга, которую ждали два дня, разразилась, и Сеппале надо было спешить. Забрав стоявшую у печки сыворотку, Сеппала сунул ее в спальный мешок, накрыл паркой из тюленьей кожи и прикрепил к нартам. Потом предусмотрительно накрыл звериными шкурами. В такую бурю лучше было не рисковать. Он вышел за дверь.
Ветер выл, и лед на заливе скрежетал и трещал. Когда Сеппала пристегивал последнюю собаку, из дома вышел старый эскимос и направился к нему.
– Наверно, тебе лучше держаться поближе к берегу, – сказал он спокойно.
Обычно эскимосы не идут на напрасный риск, и на этот раз даже Сеппала понял, что ему нужно быть осторожным.
Тропа из Айзек-Пойнта в факторию Головин, где Сеппала по новому плану должен был передать сыворотку Чарли Олсону, несколько миль идет по замерзшему морю, огибая прибрежные скалы. Сеппала решил не удаляться от берега более чем на несколько десятков метров, хотя маршрут от этого усложнится.