Я осматриваю толпу в поисках каких-либо признаков парней, но не могу найти их в тускло освещенном переполненном пространстве.
— Здесь мы никогда их не найдем, — кричу я на ухо Ксавьеру.
Он что-то вкладывает мне в руку.
— Я осмотрю комнату. Ты останешься здесь. Держи голову опущенной и не двигайся с этого места. Если кто-нибудь пристанет, нажми кнопку, и я сразу вернусь.
Я киваю, и он ускользает, когда первые два бойца выходят на ринг.
Я наблюдаю за этой ненормальной демонстрацией с каким-то извращенным любопытством все время, пока Ксавьера нет рядом. Никто даже не замечает меня. Они все слишком поглощены борьбой.
Варварская толпа кричит ободряюще, бросает оскорбления и размахивает кулаками в воздухе, пока кровавая драка продолжается раунд за раундом: два парня выбивают дерьмо друг из друга, кулаки летят, повсюду брызжет кровь. И даже когда они оба падают, то сразу же вскакивают на ноги, стремясь продолжить бой.
Ксавьер возвращается, когда один из соперников лежит без сознания на земле, тем самым ознаменовав конец боя. Шум толпы оглушает при объявлении победителя.
— Ну? — спрашиваю я, протягивая ему устройство.
Он качает головой:
— Я никого не заметил, но, думаю, что понял почему, — говорит он, засовывая устройство в карман джинсов, когда следующие два бойца выходят на ринг.
Время, кажется, замедляется, когда я смотрю, как мужчины выходят на ринг, и мой пульс учащается, а глаза впитывают вид обнаженной груди Кэма, когда он неподвижно стоит по одну сторону канатов, оценивая глазами противника, который похоже так же неконтролируемый и безрассудный.
Его соперник не сутулится. Он не такой высокий, как Кэм, но его плечи шире, и он коренастее. Бритая голова, холодные глаза и жесткое лицо кричат о жестокости, и адреналин бежит по венам, когда меня охватывает беспрецедентный страх.
— Твою мать. Этот парень выглядит таким диким. Он уничтожит Кэма.
— Ты, кажется, волнуешься. — Ксавьер приподнимает бровь, ожидая ответа, но я игнорирую его. Мои чувства к Кэмдену Маршаллу — это куча дерьма эпических масштабов. Те, которые я еще сама не понимаю в полной мере. — Я подслушал разговор пары парней. Похоже, Кэм что-то вроде легенды на подпольной сцене нью-йоркских боев, и его присутствие здесь сегодня вызывает бурный восторг. На этот бой уже поставлено более трехсот тысяч, и предполагаю, что в последнюю минуту будет сильное волнение.
— Ты серьезно?
— Как сердечный приступ, — язвительно замечает он. — Я слышал о боях, в которых было убито более миллиона человек. Это всего лишь мелочь на карманные расходы для богатых придурков.
Я задерживаю дыхание, наблюдая, как Кэм стоит в центре ринга, не двигая ни единым мускулом. Другой парень перепрыгивает с ноги на ногу, крутит шеей из стороны в сторону и каждые несколько секунд ударяет руками в перчатках, рыча в сторону Кэма.
Кэм похож на статую. Твердый и устойчивый как скала. Непоколебимый. С каменным лицом. Только его темные, встревоженные глаза выдают тот факт, что он настороже.
Когда звонит гонг и начинается бой, противник бросается на Кэма, и я наблюдаю, как он танцует по рингу, избегая удара, не делая никаких движений, чтобы ударить парня.
В том, как Кэм двигает своим мощным, мускулистым телом, есть какая-то элегантность. Яростная решимость отразилась на его лице. Соперник издает громкий рев, когда толпа освистывает, требуя действий. Требуя крови.
Дела быстро идут в гору. У меня перехватывает дыхание, когда Кэм бьет парня кулаком в лицо, и тот отшатывается назад, падая на веревки, из носа у него хлещет кровь. Кэм, с выражением гнева и агрессии на лице, надвигается на противника со скоростью ниндзя, нанося удар за ударом по всему телу.
Каждый удар рассчитан.
Кэмден излучает опасность и силу, и да поможет мне Бог, но сейчас я так сильно возбуждена, что хочется броситься на ринг и взобраться по нему, как обезьяна-паук.
— Черт, — шепчет Ксавьер мне на ухо. — Пожалуйста, скажи мне, что ты так же возбуждена, как и я.
— Виновна по всем пунктам, — хриплю я, не сводя глаз с Кэма.
Он притягателен, и та же энергия притягивает меня к нему, даже несмотря на расстояние, разделяющее нас.
Коренастый парень приходит в себя и, вслепую размахивая кулаками, вскользь попадает по челюсти Кэма, заставляя того отступить. И понеслось, они бросаются друг на друга со всей силой.
Толпа сходит с ума. Из громкоговорителей продолжают доноситься удары, и энергия в воздухе наэлектризована. Я вообще не согласна с этим дерьмом, но начинаю понимать притяжение, вызывающее привыкание.
Парни продолжают избивать друг друга, и удивительно, как противник Кэма может видеть сквозь кровь, заливающую ему глаза из ужасной раны на лбу.
Губа Кэма рассечена, из нее сочится кровь, а левый глаз опух, но он выглядит так, будто может выдержать еще сотню раундов. Следующий удар прижимает противника к земле, а затем Кэм оказывается сверху, оседлав его, и бьет кулаками по лицу и груди. Он не останавливается, бьет парня снова и снова, даже когда очевидно, что тот больше не встанет и победа за Кэмом.
Это ужасающее проявление неприкрытой агрессии, от которого у меня дыбом встают волосы на затылке.
В конце концов, какие-то парни стягивают Кэма с противника, и рефери поднимая его руку в воздух, подтверждая победу.
Только тогда я замечаю Джексона и Сойера, выходящих на ринг и забирающих оттуда потного, окровавленного и покрытого синяками Кэма.
— У этого чувака серьезно с головой не все в порядке, — произносит Ксавьер, сильнее натягивая на меня капюшон. — Думаю, мы увидели достаточно. Давай убираться отсюда к чертовой матери.
Я не спорю, позволяя ему проложить путь сквозь толпу, таща меня за руку, пока я все обдумываю и раскладываю по полочкам в голове.
Теперь я понимаю, откуда взялись окровавленные джинсы и пачка наличных в шкафчике Кэма. Хотя сегодняшняя демонстрация была пугающей, в сексуально, странно возбуждающей манере, приятно знать, что он не убийца. Не то чтобы я когда-то по-настоящему верила в это, но такая мысль приходила мне в голову.
Кэм не показал мне ничего из своего истинного «я» с тех пор, как приехал в город. Он осмотрительный, ничего не выдает, и это меня беспокоит. Он доволен игрой насмешливого, настороженного хулигана, и эту роль он играет в совершенстве. Но я подозревала, что это прикрытие, потому что не этого парня я встретила на пляже много месяцев назад. И сегодня вечером я увидела его другую сторону. Сторону, которая полностью расходится с милым парнем, который претендовал на мою девственность.
Сегодня вечером я стала свидетелем его боли. Его глубоко укоренившившегося гнева. Самоистязания, которое разрывает его на части изнутри. Я не знаю причин, но отчасти это многое объясняет и в то же время нет.
Мне следовало бы еще больше бояться его.
Но все совсем наоборот.
Это, наоборот, еще больше разжигает мое любопытство.
— Черт. Этот чувак просто сумасшедший ублюдок и чертовски сексуален, — говорит Ксавьер, когда мы выходим на улицу, пробираясь между рядами машин. — Но полный псих. — Он останавливается, кладя руки мне на плечи. — Я не хочу, чтобы ты была рядом с ним. У него не все в порядке с головой.
Не удивлена, что Ксавьер заметил то же самое, что и я. Он изучает людей так же, как и я. Мы с ним в каком-то похожи смысле.
— Знаю, — соглашаюсь я. — Но разве все мы не психи в какой-то степени?
Он изучает мое лицо, смотря прямо мне в глаза:
— Черт. Он тебе нравится, не так ли?
Я киваю, потому что нет смысла отрицать. Я играю в эту игру сама с собой с тех пор, как он появился в городе, и пришло время признаться.
— Я не хочу этого, но он что-то делает со мной, — отвечаю и нервно покусываю нижнюю губу. — Он… он заставляет меня чувствовать себя живой. Заставляет меня чувствовать так много, и это волнует меня так же сильно, как и пугает.
— Девочка, — он качает головой, ухмыляется, берет меня за руку, и мы снова идем. — Ты еще больше облажалась, нежели я.