Я ныряю под его руку, до того как сделаю что-то, о чем пожалею.
Что-то вроде, дать свое согласие или подтверждение его слов.
— Этого больше никогда не повторится.
— Думаю, я просто представлю, как твоя тугая киска обнимает мой член, пока я буду в душе, — небрежно говорит он, и у меня пересыхает во рту, когда он спускает боксеры по ногам и сжимает твердую длину в руке. — Или представляю, как ты стоишь на коленях, наслаждаясь моим членом, — добавляет он с радостной улыбкой, когда замечает мой дискомфорт.
Я беру себя в руки, расправляю плечи и поднимаю голову.
— Делай и мечтай о чем хочешь, потому что это самое близкое, что ты когда-либо сможешь сделать со мной снова.
Я не могу выбросить из головы образ впечатляющего члена Кэма, и это чудо, что мне удалось подать съедобную еду. Все остальные объявили о том, что голодны, когда услышали, что я готовлю для Кэма, и в итоге я приготовила стейки и салаты для всех четверых парней.
— Это так чертовски вкусно, — бормочет Джексон с наполовину набитым ртом. — Теперь я еще больше убежден, что ты должна стать новой подружкой Маршалла по траху. Ты можешь остаться и все время готовить для нас.
Я шлепаю его по затылку.
— Этого не произойдет. Почему бы тебе не попросить его нынешнюю подружку по траху приготовить для тебя… хотя я сомневаюсь, что у Рошель есть кулинарные навыки.
— Говоря о кулинарных навыках, — быстро вмешивается Сойер, — где ты научилась так готовить? Разве у вас нет наемной прислуги?
— Миссис Дженкинс заведует кухней, и она научила меня готовить. Когда мама была жива, мы делали кексы, печенье и другую выпечку, и мне нравилось проводить с ней это время. Когда она умерла, а папа и Дрю уезжали в Паркхерст, мне нравилось проводить время с миссис Дженкинс. Я чувствовала себя менее одинокой.
Безразлично пожимаю плечами, но щеки пылают от смущения, и я мгновенно сожалею о своей маленькой вспышке.
— Напомни мне поблагодарить ее, — говорит Джексон, одаривая меня мягкой искренней улыбкой. — Потому что она тебя всему отлично обучила.
— Это всего лишь стейк и салат,— бормочу я, чувствуя себя неловко от похвалы.
Я встаю и убираюсь на кухне, пока мальчики едят в тишине. Я удивляюсь, когда Кэм убирает тарелки, ополаскивает и аккуратно складывает их в посудомоечную машину.
Мы остаемся на кухне, Сойер и Кэм варят кофе, пока Джексон направляется в ванную.
— Ты в порядке? — шепчет Ксавьер, сжимая мою руку под столом.
— Да, — шепчу я в ответ. — Хотя было бы лучше, если бы мы могли просто закончить все это и уйти. Они проникают мне под кожу.
— Это было интересно, — признается он, кивая головой.
— О чем вы двое шепчетесь? — спрашивает Кэм, глядя на наши переплетенные пальцы прищуренными глазами. Вспышка раздражения и что-то более темное мелькает в его глазах, но это исчезает прежде, чем я успеваю это расшифровать.
— Ничего важного, — говорю я, принимая от него кружку. Наши пальцы соприкасаются, и это похоже на то, как будто меня ударило током. Если мы будем работать как единая команда, я, честно говоря, не знаю, как долго смогу сопротивляться искушению.
Когда все рассаживаются, я снова задаю свой вопрос.
— Почему ты ненавидишь моего отца и что ты пытаешься найти?
Трое парней обмениваются взглядами, и между ними происходит какое-то молчаливое общение. Мы с Ксавьером обмениваемся понимающими взглядами, задаваясь вопросом, сколько правды они расскажут. Может быть много причин, по которым они имеют зуб на моего отца, но я предполагаю, что это как-то связано с его деловыми отношениями.
Я просто не могу ошибиться сильнее.
— Само собой разумеется, — говорит Сойер, — что бы мы ни обсуждали, это конфиденциально, и это остается между всеми нами.
— Конечно, — соглашаюсь я. — И мы ожидаем, что вы также сохраните все что услышали от нас. Нам всем есть что терять.
Сойер кивает Кэму.
Кэм опирается локтями на стол с гневом во взгляде.
— Твой отец убил мою… тетю, и я хочу заставить его заплатить.
Глава 23
Я на мгновение онемела, но быстро обрела дар речи.
— Ты говоришь об Эмме Андерсон? — хмурясь, произношу я, мой взгляд мечется между парнями. — Разве она не покончила с собой?
— Твой отец инсценировал так, чтобы это выглядело как самоубийство.
— Откуда ты знаешь?
Не то чтобы я оспаривала, что Дорогой папочка достаточно чудовищен, чтобы сделать что-то подобное, но даже для него это кажется слишком.
— Тетя, о которой ты упоминала наверху. Это Женевьева? — спрашивает Кэм, и я киваю. — Она знала моего отца со времен школы Райдвилл, и попросила о встрече незадолго до смерти. По ее словам, твоя мать считала, что Майкл убил Эмму. — Он с трудом сглатывает, его кадык подпрыгивает в горле. — Очевидно, у твоей мамы были доказательства, подтверждающие это, но она умерла, прежде чем смогла их использовать.
— Какие доказательства? — в замешательстве произнесла я.
С бешено колотящимся сердцем в груди, я задаюсь вопросом, не по этой ли причине отец убил маму. Другая возможность заключается в том, что тетя Женевьева потеряла контроль над разумом в преддверии смерти. Но, на самом деле, я не верю в это. Она казалась в здравом уме. Если бы это был любой другой мужчина и в любом другом месте, я бы с большим подозрением отнеслась к заявлениям тети на смертном одре. Сказать мне, что мой отец убил мою мать, и сказать отцу Кэма, что он убил его сестру, кажется слишком случайным совпадением.
Но интуиция подсказывает мне, что это правда.
И что мы, возможно, наконец-то, чего-то добьемся.
— Она нашла рецепт на лекарство, которое использовали, чтобы покончить с ма… ее жизнью. Его выписал врач твоего отца, а не семейный врач Эммы Андерсон, который лечил ее всю жизнь. И у нее были доказательства, что Херст заплатил за это.
Он сжимает костяшки пальцев так сильно, что кожа становится белой, и на его челюсти постоянно подергивается мышца. Он неподвижно сидит в кресле, как будто каждая косточка и сухожилие в его теле туго натянуты.
— И где это доказательство сейчас?
— Оно у твоего отца, — спокойно отвечает Сойер.
— И из-за этого он убил маму, — делаю вывод я, ссутулившись в кресле, как будто попутный ветер сбил мои паруса. Я думала, он убил ее из-за плана сбежать. А может быть, и по этой причине тоже.
— Ты знала? — спрашивает Кэм.
— Когда мы с Дрю стали старше, мы заподозрили, что он что-то сделал, потому что оба помним, как плакали под одеялом, в ужасе, когда были маленькими, слушая мамины крики, когда он бил ее. Он приходил в ярость по малейшему поводу, и в этом всегда была виновата мама. — Странный всхлип срывается с моих губ, и я закрываю глаза, чтобы прогнать воспоминания. — Но только когда тетя Женевьева сказала мне, что, по ее мнению, отец подстроил автомобильную аварию, я начала все больше думать об этом.
— А как насчет твоего брата? — спрашивает Джексон. — Что он думает обо всем этом?
Я проглатываю комок в горле.
— Дрю тоже ненавидит отца, но… он хочет взять на себя семейный бизнес, и знает, что отец должен быть на его стороне, так что…
Я не могу сформулировать это, поэтому перестаю говорить.
— Он счастлив притвориться, что этого никогда не было, — рычит Кэм, смотря на меня почерневшим от гнева взглядом.
Я не хочу жаловаться на брата, когда его здесь нет, чтобы защитить себя. Мы достаточно ссорились из-за этого на протяжении многих лет, и я не собираюсь обсуждать это с группой парней, которым не доверяю, поэтому игнорирую предположение Кэма и сжимаю руку Ксавьера под столом.
— Мы с Ксавьером пытались доказать причастность отца, но все улики указывают, что это был несчастный случай.
— Потому что твой отец подкупил местные власти, — говорит Кэм. — Они все у него в кармане, и вы не можете доверять ни одной из обнаруженных вами бумаг. Все это сфабриковано. Точно так же, как сообщения о самоубийстве моей тети.