— Как я уже говорил, — прежде чем кто-то еще успевает вставить слово. — Я предполагаю, что она все еще девственница. Не то, чтобы кто-то поверил в это сейчас. — Он посылает самодовольную ухмылку в мою сторону. — Хреново быть тобой.
Я мило улыбаюсь ему.
— Хреново быть тобой. Не хотелось бы рушить твой напыщенный мирок, но я повредила свою девственную плеву не катаясь на велосипеде, а сделала это традиционным способом, — облизнув нижнюю губу, усмехнулась я. — У меня был секс с парнем, который сотрясал мой мир всю ночь напролет, и это было в миллион раз лучше, чем могло бы быть с тобой. — Я бросаю на него насмешливый взгляд. — Я выбрала парня, который знал, как позаботиться о моих потребностях, — и недолго думая толкаю его в грудь. — А не такой эгоистичный гребаный придурок, как ты, который дрочит и убегает, не обращая внимания на потребности своей возлюбленной.
— Ты врешь. Ты не сделала этого, — шипит он сквозь стиснутые зубы.
Я одариваю его самой широкой улыбкой.
— О, именно так и сделала. Снова, и снова, и снова, — произношу я, растягивая слова. — И на следующий день, когда тело восхитительно болело, я прокрутила это в уме и рассмеялась при мысли, что обдурила тебя, — моя ухмылка становится еще шире. — Я смеялась над тобой в течение нескольких месяцев, Трент, потому что все это время ты пытался пробраться в мою постель, думая, что будешь первым, когда другой парень уже опередил тебя.
— Неудачник! — кричу я, сложив руки рупором у рта, и он бросается на меня, но на этот раз я готова дать отпор.
Адреналин временно заглушает боль в теле, придавая сил руке, и я наношу удар прямо ему в нос. Трент застигнут врасплох, спотыкается о стул, неуклюже падает на пол, и, не думая об ответных ударах, я мгновенно оказываюсь на нем, нанося удары по лицу и груди, дергая за волосы и проводя ногтями по лицу. Сильные руки отрывают меня от Трента, и я мечусь, дрыгая ногами, надеясь, что смогу попасть ему по яйцам.
— Уведи ее отсюда, — говорит Дрю, передавая меня Чарли. — Я разберусь с Трентом.
Чарли прижимает меня к своей груди, когда весь задор в спешке покидает меня. Я кладу голову ему на плечо, встречаясь взглядом с Кэмом, пока Чарли выносит меня из переполненного молчаливого кафетерия. Я ожидаю увидеть самодовольное выражение на лице после комплиментов, которыми я только что его осыпала. Но вместо этого появляется противоречивое выражение, и на меня смотрит множество разных эмоций. Маска сброшена, и он хочет, чтобы я поняла, что он показывает мне что-то настоящее. Он ни на секунду не сводит с меня взгляда, и между нами проносятся невысказанные слова, и я без тени сомнения знаю, что Кэмден Маршалл не писал этого письма.
Я бы поставила на это свою жизнь.
Но если за всем этим стоит не новая элита, то кто же? И что они выиграют, раскрыв мою тайну?
Глава 28
К середине дня я уже валюсь с ног. Во время противостояния в кафетерии я израсходовала все свои дополнительные резервы. В сочетании с тем, что я забыла взять с собой обезболивающее, и мое тело болит как сука, я быстро угасаю.
Учитель гундосит, и я кладу голову на стол, пытаясь заглушить его голос и стрелы боли, пронзающие голову. Чем дольше он говорит, тем хуже я себя чувствую. Жар исходит от ушибленных ребер, обжигая под униформой. От пота рубашка прилипает к спине, а влажные завитки волос вьются вокруг лба. Тошнота подступает к горлу, желудок сильно сжимается, и я боюсь, что меня сейчас стошнит.
Я вскакиваю, опасно покачиваясь, хватаю сумку с книгами и, пошатываясь, выхожу из кабинета, игнорируя вопросы учителя. Дверь с грохотом ударяется о стену, когда я выхожу в пустой коридор, зажимая рот рукой, в то время как мое тело сотрясается.
Я даже не могу закричать, когда меня неожиданно притягивает к теплому телу, и пара крепких рук скользит под бедрами.
— Я держу тебя, — говорит Кэм, спеша со мной на руках к ближайшему туалету.
Он едва успевает затащить меня в ближайшую кабинку, когда я выблевываю содержимое своего скудного обеда в унитаз. Тело продолжает отвергать все, что у меня есть в животе, пока не останется ничего, что можно было бы изгнать. Ребра пульсируют, голова, кажется, раскалывается на части, и я в настоящей агонии, сгораю, как будто все мое тело охвачено пламенем.
Я прислоняюсь к задней стенке кабинки, пока Кэм приглушенным голосом говорит по телефону, его обеспокоенные взгляд блуждает по моему лицу. Я пытаюсь снять куртку, но руки не слушаются, болтаясь по бокам каждый раз, когда я возобновляю тщетные попытки.
Кэм заканчивает разговор, кладет телефон в карман и присаживается на корточки передо мной.
— Где у тебя болит? — спрашивает он, пристально глядя мне в глаза.
— Везде, — прохрипела я, зажмурившись, когда ослепляющая боль пронзила голову. — Слишком жарко, — бормочу я, слабо пытаясь снова снять куртку.
— Можно мне? — спрашивает он самым мягким тоном.
Я заставляю себя открыть глаза. Я едва могу собраться с силами, чтобы кивнуть, но взгляд передает разрешение.
Нежными руками он снимает с куртку и рубашку, оставляя меня в одном лифчике, а затем снова подхватывает меня на руки. Толкающее движение его тела убаюкивает меня, и я кладу голову ему на плечо и руками свободно обвиваю шею.
— Спи, детка, — бормочет он. — Я позабочусь о тебе.
И второй раз менее чем за двадцать четыре часа я теряю сознание.
Когда я просыпаюсь, то нахожусь в незнакомой кровати, покрытой черными шелковыми простынями, которые кажутся невероятно мягкими под ноющим телом.
— Эбигейл, — произносит незнакомый голос, и я резко дергаюсь в попытке отпрянуть от незнакомца, примостившегося на краю кровати.
— Эй, все в порядке, — говорит Кэм, появляясь, с другой стороны, от меня. — Он здесь, чтобы помочь тебе.
— Кто ты? — спрашиваю я, всхлипывая от протеста больных конечностей, когда сажусь. Я все еще в одном лифчике, и кто-то — скорее всего, Кэм — снял с меня юбку, носки и туфли, оставив в белых шелковых трусиках.
— Мой двоюродный брат, — выпаливает Кэм, глядя на симпатичного темноволосого парня со странным выражением лица.
— Я учусь в Гарварде на врача, — говорит кузен. — Кэм попросил меня зайти и проверить тебя.
— Я в порядке. Просто немного болит и мне нужно поспать, — бормочу я.
— Это не то, что сказал врач, который осматривал тебя прошлой ночью, — спокойно опровергает он мою ложь, его голубые глаза бросают мне вызов начать спор.
— Ты говорил с этим придурком? — спрашиваю я, и он хихикает.
— Не совсем так.
— Я взломал систему доктора и вытащил отчет, — подтверждает Сойер, и я подпрыгиваю от звука его глубокого голоса.
Я оглядываю тускло освещенную комнату и вижу, что он сидит верхом на стуле. Я быстро осматривают пространство, и признаюсь честно удивлена увиденным.
— Я в твоей спальне? — спрашиваю я Кэма, и он моргает, глядя на меня.
— Где еще ты могла быть? — говорит он, глядя на меня так, словно я сошла с ума, потому что спрашиваю нечто подобное.
— В одной из гостевых комнат?
— Ты остаешься здесь, и точка, — рычит он.
Я слишком устала и измучена, чтобы спорить, поэтому ничего не говорю, принимая это, даже если я этого на самом деле не понимаю. Думаю, Кэм еще не понял, что тайник с трусиками пропал, и он не знает, что я вломилась в его комнату и кое-что разнюхала.
Фирменный смешок Джексона разносится по комнате.
— Все ли здесь? — спрашиваю я, прищурившись, чтобы разглядеть его фигуру в темной комнате.
Джексон поворачивается в игровом кресле в конце комнаты с игровым контроллером в руке.
— Мы беспокоились о тебе, красавица, и хотели убедиться, что с тобой все в порядке.
— Почему я в твоем доме? — спрашиваю я, когда дверь открывается и входит знакомое лицо.
— Мы решили, что это самое безопасное место для тебя, на данный момент, — говорит Чарли, наклоняясь надо мной и целуя в лоб. Я не пропускаю хмурый взгляд, который Кэм бросает в его сторону, или то, как сердце радуется очевидному собственничеству и малой доли ревности.