— Тебе не о чем беспокоить твою хорошенькую миленькую голову, — говорит Кэм, сворачивая большой лист бумаги, над которым они корпели.
— Можешь ли ты быть еще более оскорбительным или более банальным? — фыркаю я. — Хотя кого я, черт возьми, обманываю. Мы ведь говорим о тебе. — Я закатываю глаза к потолку. — Ты такой же стереотипный, как и они.
— Продолжай в том же духе, детка, — говорит Кэм, ласковое обращение заслужило едкий взгляд моего брата. — Ты помнишь, что я сказал о Сердитой Эбигейл? Что ж, Нахальная Эбигейл производит тот же эффект.
Мои взгляд сам по себе опускается вниз, и Кэм даже не пытается скрыть стояк, упирающийся в промежность джинсов. Дрю встает, указывая между мной и Кэмом.
— Этого не произойдет. Наше соглашение не распространяется на то, что ты трахаешься с моей сестрой.
— Не будь таким подлым. — Я шлепаю Дрю по затылку и мило улыбаюсь. — Теперь я свободна как птица, а это значит, что могу трахаться с кем захочу. У тебя нет права голоса.
— Я устал от бессмысленных трахов, — говорит Джексон, обнимая меня сзади за талию. Откидывая мои волосы в сторону, он целует обнаженное плечо, и дрожь пробегает по всему телу. — Я всецело за свободную любовь.
— Он не выполняет нужных обязательств, — огрызается Дрю, потирая место между бровями. — Хант, ты остаешься. Похоже, ты единственный, кто способен держать свои руки подальше от моей сестры.
— Верно, — говорит Сойер, и я замечаю злой блеск в его взгляде, прежде чем он добавляет. — Это у нее проблемы с тем, чтобы держать свои губы подальше от моих.
— Лучше бы это была чертова шутка. — Дрю в разочаровании щелкает челюстью.
— Боже, брат, — качаю головой пряча улыбку. — Я думаю, мне нужно поговорить со своей лучшей подругой, потому что тебе нужно потрахаться, жеребец. Ты напряжен.
— Почему, черт возьми, каждый наш серьезный разговор заканчивается обсуждением секса? — вмешивается Ксавьер. — Я люблю трахаться так же, как и любой другой парень, но сейчас неподходящее время для обсуждений. — Он потирает руки. — У нас реально нет на это времени. Так что, пошевеливайтесь.
— Лаудер остается, — говорит Кэм Дрю. — И он будет держать свои руки при себе. — Кэм сверлит его взглядом, и Джексон поднимает ладони вверх.
— Черт, вы все такие напряженные. Это была просто шутка. Я буду вести себя наилучшим образом. Слово скаута.
— Вы все еще не сказали мне, куда идете и что будете делать? — кричу я, когда они направляются к двери.
— Мы идем гулять, — говорит Кэм.
— За гамбургерами, — добавляет Дрю.
— А потом мы могли бы сходить в кино, — добавляет Ксавьер.
— Она не должна покидать твоего поля зрения, — говорит Сойер, посылая Джексону злой взгляд.
— Прости, — говорит Чарли, целуя меня в голову. — Мы расскажем тебе все, когда вернемся.
Я поднимаю средний палец вверх.
— Я вас всех ненавижу! — кричу я им вслед, раздраженно топая ногой.
— Святое дерьмо, — восклицает Джексон, посмеиваясь. — Ты только что топнула ногой и имела наглость сказать Кэму, что он клише? — молчу, уставившись на него самым неприятным взглядом, он хмыкает. — Я не считал тебя топтуном.
— Иногда ситуации требуют этого, — раздраженно кричу на него, быстро разворачиваюсь на каблуках и направляюсь на кухню.
— Перестань вертеть передо мной своей попкой, — говорит он, пока я стою, зарывшись головой в холодильник в поисках мороженого. Он подходит ко мне, с прикованным к моей заднице взглядом. — Если только ты не хочешь, чтобы я сорвал эти штаны и трахнул тебя сзади. — Он многозначительно покачивает бедрами.
— Тебе не можешь флиртовать со мной. Помнишь? — я достаю шоколадное мороженое и открываю крышку, облизывая губы.
— И я не следую правилам. Помнишь? — ухмыляется он, придвигаясь так близко, что его грудь касается моей. — Они действительно не должны были оставлять нас одних. Кто знает, что я могу натворить?
Я отталкиваю его и достаю из ящика две ложки.
— Хорошая попытка, Казанова, но это не сработает, — хватаю его за руку и тащу за собой. — Мы будем есть мороженое, пока ты рассказываешь мне, что на самом деле происходит.
— Мы могли бы раздеться и съесть это с друг у друга, — предлагает Джексон, когда мы в спальне Кэма, сидим, скрестив ноги, на кровати друг перед другом, опуская ложки в мороженное.
— Ты когда-нибудь делал это? — спрашиваю я с искренним любопытством.
— Вроде того, — загадочно говорит он.
— Как ты умудрился вроде как съесть мороженое с тела цыпочки?
Взгляд Джексона темнеет.
— Однажды я вылизал, покрытую мороженным, киску цыпочки. Было жарко. — Хихикает он. — Ну, для меня это было жарко. Наверное, ей было холодно. — Он хмурится, думая об этом. — Нет, она определенно была увлечена этим. Самое сладкое, что я когда-либо пробовал.
— Уже жалею, что спросила. — Я бросаю в него подушку.
— Я бы предложил тебе испытать это блаженство, но ценю свою жизнь.
— Хватит тянуть время, жеребец. Что происходит?
— Ребята будут допрашивать и пытать чувака-взломщика сейфов, чтобы узнать, заслуживает ли он доверия, — небрежно бросает он, и я от неожиданности брызгаю шоколадным мороженым на черные шелковые простыни.
— Что за херня? — спрашиваю я, выплевывая оставшиеся кусочки мороженого на кровать Кэма.
— О, Боже мой. Видела бы ты свое лицо. Похоже, кто-то чуть не наделал в штаны. — Джексон сотрясается от смеха, хватает коробку с салфетками с прикроватной тумбочки и протягивает их мне.
— Кому пришла в голову эта безрассудная идея? — фыркаю я, вытирая рот. — Подожди. Дай угадаю. Это был Мальчик-Боец-Неандерталец.
— На самом деле, это была идея Чарли Бэррона.
— Ни за что. Чарли не такой.
Джексон бросает на меня недоверчивый взгляд.
— Ты ведь знаешь, чем они занимаются в Паркхерсте, верно?
Я качаю головой.
— Могу только догадываться и предполагать, потому что парни говорят полную чушь о том, что там происходит. А я не дура и понимаю, что они мне лгут.
Джексон наклоняется ближе с блеском в глазах.
— До нас дошли слухи, что это прикрытие для элитной сектантской организации. Они должны пройти все эти безумные, опасные посвящения, чтобы попасть в нее. Включая убийство людей.
Мне хотелось бы отрицать все это, потому что нечто подобное больше похоже на сценарий для Голливуда, но я не какая-то наивная маленькая богатая девочка. Я знаю, насколько безжалостный мой отец и его сообщники, так что в это не так уж трудно поверить.
— Это… У меня нет слов. — И это действительно лишает слов, а эмоции взлетают до невиданных высот, не находя выход. Я могу представить Трента чувствующего себя как дома где-то в таком месте, но не брата и Чарли.
— Да. Это действительно какое-то хреновое дерьмо. — Джексон достает косяк из кармана.
— Есть ли моменты когда ты не куришь травку?
Он на секунду задумывается об этом:
— Во время сна?
Я снова шлепаю его подушкой и сталкиваю на пол, пока меняю простыни на кровати Кэма. Затем мы ложимся на спину, бок о бок, опираясь на подушки, пока говорим о всякой ерунде и передаем косяк взад и вперед. Когда мы под кайфом, Джексон решает, что было бы забавно посмотреть порно, и мы катаемся по дому, смеясь над тем, насколько все это постановочно и дрянно.
Не помню, как заснула, но проснулась я ранним утром, от того, что кровать сильно трясло.
— Ой! — стонет Джексон, его голос отяжелел от сна. — Какого хрена ты делаешь?
— Какого хрена ты с ней спишь?
— Господи. Хант прав. Ты настоящий гребаный псих, когда дело касается Эбби.
Я тру уставшие глаза, несколько раз моргая, чтобы убедиться, что вижу все правильно. Кэм держит Джексона в головном захвате, и выглядит так, будто хочет разорвать того на куски.
— Ты слишком остро реагируешь, Кэм, — заявляю я, соскальзывая с кровати. — Мы оба все еще одеты и всего лишь лежали на кровати. Мы просто заснули.
В этот самый момент громкий стон эхом разносится по комнате. На экране телевизора женщина трахается в переулке с двумя горячими полицейскими с большими «палками».
— Да, офицер. Я была очень плохой девочкой. Накажи меня, — мурлычет она, постанывая, когда он шлепает ее по заднице членом.