Если так, я понятия не имею, что буду делать.
Но даже думая об этом, я едва сдерживаю улыбку.
Я никогда ее не отпущу. Даже если она будет ненавидеть меня, даже если захочет больше никогда меня не видеть, это не будет концом. Черт, даже если она решит убить меня за то, что произошло на той яхте, я все равно верну ее.
Она моя. И я не отпущу ее. На этот раз — никогда.
Я резко отодвигаю стул, поднимаясь. Роско тоже вскакивает, его морда в крови, глаза сияют довольством, и он подходит ко мне. Я чешу его за ухом и смотрю на Маттео.
— Я поеду домой, соберусь. Скоро увидимся?
Он кивает, щурясь, затягиваясь косяком.
— Ага, — сипло выдавливает он сквозь полные дыма легкие.
Я выхожу в спешке, готовый двигаться.
Готовый вернуть Рэйвен.
***
Я застегиваю молнию на сумке, вещи внутри будто стараются выпрыгнуть наружу. Швы трещат, но я с усилием вдавливаю одежду рукой, закрывая ее до конца. Бросив сумку на пол с глухим стуком, смотрю на Роско. Он сидит рядом, готовый к поездке. Я редко беру его с собой, когда уезжаю, но в этот раз все будет иначе. Я знаю, что ему нужно увидеть Рэйвен так же, как и мне.
— Готов? — оборачиваюсь к двери и вижу мать. Она стоит, опираясь руками на дверной косяк, с легкой улыбкой на лице. Это, пожалуй, самый счастливый ее вид…
Со времен Вояжера.
— Что за улыбка? — спрашиваю я.
Она входит в комнату, опуская руки по швам, и оглядывается вокруг.
— Кайлиан, ты всегда был интересным мальчиком, знаешь об этом?
Я прищуриваюсь, слегка кивая. К чему она клонит?
Ее каблуки стучат по полу, когда она подходит ближе. Брюки облегают ее фигуру, заканчиваясь чуть выше щиколоток, а блузка кремового цвета подчеркивает ее загорелую кожу. Она засовывает руки в карманы.
— Я далеко не самая теплая мать в мире. И думаю, что ты унаследовал от меня многие черты, когда дело касается холода, — ее взгляд скользит вбок. — Хотя я никогда не была настолько холодной, как ты.
Я коротко хмыкаю. Очевидно.
— Я никогда не думала, что ты встретишь кого-то, кто подарит тебе частичку человечности. Мне казалось, этой части в тебе просто нет. Это не плохо, просто факт, который я осознала за годы. Ты не любил людей, тебе было все равно на их чувства, на то, живы они или мертвы. Ты просто… существовал. День за днем. В твоей душе не было цели. Там всегда было темно.
Она прочищает горло, подходит к окну и смотрит на лес. На то место, где я когда-то убил ту женщину, рыдающую в лесу. Без сожаления. С чувством победы. Я знаю, что она помнит тот день. Вся семья помнит. Да, я убивал и до этого. Но тогда… тогда я сделал это осознанно, сам. Потому что душа велела.
— А потом эта сложная, темноволосая девчонка ворвалась в твою жизнь, и впервые ты показал сочувствие. Ты был не просто моим сыном или наследником мафии Морелли. Ты стал человеком. Живым, дышащим мужчиной, который искал близости. — Она поворачивается, ее глаза блестят. — Я всегда знала, что Габриэль и Маттео найдут себе пару, в этом не было сомнений. Но ты? Я всегда хотела, чтобы ты был счастлив. Но думала, твое счастье — в крови. А теперь, зная, что твое сердце бьется ради кого-то, это… Это делает мое холодное сердце чуть теплее.
Я сжимаю челюсти, смотря на нее, не зная, какого ответа она от меня ждет, но чувствуя, что ее слова — правда. Ее признания больно бьют, заставляя осознать, сколько я, возможно, причинил ей боли за свою жизнь. Насколько я ее запутал, сколько раз заставил задуматься о том, что она делала не так.
И это дает мне надежду, что она видит то, что, как я знаю, правда.
Рэйвен моя. И никто, ничто никогда не сможет нас разлучить. Она не создана быть с кем-то другим, как и я. Это Рэйвен. Всегда была она.
— Иди и верни ее, Кайлиан, — говорит она, ее голос твердый. — Она не Эбботт, не Кроу и, тем более, не чертова О’Клэр. Она Морелли. И ее место рядом с тобой. — Она подходит ближе, ее взгляд горит. — Я не хочу видеть тебя без нее. Ты меня слышишь? — Слеза скатывается по ее щеке, и она позволяет ей упасть. Первая слеза за все мои восемнадцать лет.
— Слышу, — отвечаю, голос дрожит от эмоций.
— Отлично. — Она улыбается, наклоняется и целует меня в щеку. Ее прикосновение легкое, не задерживающееся — она знает, что я никогда не любил это. Только если это не Рэйвен.
Она убирает руку, идет к выходу, но в последний момент останавливается.
— Подожди, Кайлиан. — Ее каблуки поворачиваются, и она снова смотрит на меня.
Я поднимаю брови.
Она слегка похлопывает по своим бежевым брюкам, прежде чем сунуть в них руку. Вытащив руку, она раскрывает мою ладонь и опускает на нее кусочек мягкой ткани.
Я нахмурился, сдвинув брови, глядя на темно-фиолетовую, почти черную ленту. Она была аккуратно скручена, но медленно начала распускаться в моей руке.
— Что это?
— Тебе это не кажется знакомым? — Она наклоняет голову, задавая вопрос.
Мое лицо морщится, пока я смотрю на ленту. Да, она кажется знакомой, но я не могу понять почему.
— Просто... Нет, не кажется.
Ее мягкая улыбка становится шире, и она протягивает руку, чтобы коснуться ленты. Пальцы нежно скользят по гладкому шелку, прежде чем она убирает руку.
— Это принадлежало твоей бабушке, Кайлиан. Бабушке Морелли. Не помнишь ли ты ленту, которую она всегда носила в волосах?
Мои глаза расширяются, и я вспоминаю. Ресторан Морелли когда-то принадлежал моим бабушке и дедушке, задолго до того, как его взял под свое крыло дядя Марко. Они построили этот ресторан с нуля, сделали его семейным делом. Создали империю Морелли.
— Помню, — говорю я, поглаживая теплую ткань пальцами. Смятение переполняет меня, и я смотрю на мать. — Но причем здесь это?
Она смеется, проходя мимо меня к окну, словно ей сложно стоять на одном месте. Ее блузка слегка приподнимается, обнажая кобуру с пистолетом на боку. Свет мягко ложится на ее кожу, делая ее почти сияющей.
— Твой отец рассказывал, что бабушка Лианна носила ленту каждый день с тех пор, как встретила дедушку. Они гуляли по магазинам в центре города, когда она увидела эту ленту. Ерунда, но как она блестела... Бабушке Морелли просто пришлось ее купить. И дедушка купил ей целый рулон. — Она разворачивается, опираясь на стену, ее взгляд направлен прямо на меня.
— Он отдал ей этот рулон и сказал носить ленту каждый день, пока она его любит. И она носила. Каждый божий день, пока не умерла. А на похоронах дедушка вложил кусочек ленты ей в волосы. — Она отталкивается от стены, указывая на оставшийся кусочек шелка. — Это все, что осталось. Я хранила ее у себя годами, не могла выбросить, но и не знала, куда применить. А сегодня утром меня осенило.
Она подходит ко мне, ее пальцы касаются моих, когда она обматывает ленту вокруг моих ладоней.
— Отдай это Рэйвен, Кайлиан. Исправь все и подари ей частичку нашей семьи, чтобы она почувствовала, что ей здесь место. Пообещай ей свою любовь, Кайлиан, потому что, уверяю тебя, это все, чего она хочет.
Мои ноздри раздуваются, когда в меня врезается очередная волна эмоций, и я молча киваю.
Она не задерживается, чтобы увидеть, как я сломаюсь. Легкий хлопок по моей груди — и она отступает, выходя из комнаты. Я глубоко вдыхаю, чувствуя, что мне нужно уходить. Нужно добраться до нее. Сейчас.
Наклоняюсь, поднимаю сумку и поворачиваюсь, чтобы выйти. Лицом к лицу сталкиваюсь с Арией.
Черт, кажется, мое терпение заканчивается.
— Ты собираешься вернуть ее? — спрашивает она, всхлипывая.
Я киваю.
— Как думаешь, с ней все в порядке? Сколько это займет времени? — Ее голос дрожит от эмоций, и я чувствую, как внутри начинаю замыкаться, чтобы не сорваться.
— Не знаю, Ария. Я верну ее, как можно скорее.