Он жив. Черт возьми, он жив!
Сдавленный всхлип вырывается из груди, и я быстро стираю слезы с лица, затягивая волосы в новый хвост, чтобы Коннор не увидел растрепанных прядей. Я спешу внутрь, сажусь на стул у туалетного столика, чтобы привести себя в порядок.
В руках снова шелковая лента. Пурпурного цвета. Такая красивая и такая… наша. Темная, немного мрачная, но все же по-своему прекрасная.
Я завязываю ее вокруг хвоста, делая аккуратный бант. Мое сердце одновременно бешено скачет и сохраняет странный покой. Кровь кажется то горячей, то ледяной. Тело — наэлектризованным, но обессиленным.
Он придет за мной. Я уверена.
Я смотрю на свое отражение, сияя от радости впервые за долгие недели. Но как только звук открывающейся двери нарушает тишину, улыбка мгновенно исчезает. Лицо становится безупречной маской, когда в комнату входит Коннор.
Его лицо — каменная маска, но напряжение видно в каждом движении. Он идет ко мне, останавливаясь всего в нескольких шагах. Его тело словно налито свинцом, руки сжаты в кулаки, а взгляд прожигает меня насквозь. Костюм подчеркивает каждую мышцу, вздымающуюся под тканью от ярости, которой он даже не пытается скрыть. Все его поведение кричит: он зол. Но что это за дистанция? Обычно он не стесняется подойти ближе.
Он защищается от меня или пытается уберечь меня от своей ярости?
— Я слышал, кто-то пытался сбежать сегодня, — резко произносит он, и в его голосе чувствуется холодное подозрение.
Я прищуриваюсь в ответ.
— О чем ты? — Мои пальцы стискивают края стула, ногти вонзаются в гладкое дерево.
Он делает шаг вперед, и я быстро вскакиваю, отступаю, ставлю стул между нами как щит.
Его спокойствие пугает. Это опасная тишина, словно затишье перед бурей. Его уверенность тревожит меня, будто он уже знает что-то, что я пытаюсь скрыть.
— Почему ты так смотришь на меня? — бросаю я, чувствуя, как нервозность заставляет голос дрожать.
Он прячет руки в карманы брюк, его лицо остается невозмутимым, но в глазах бушует огонь.
— Шон только что рассказал мне одну интересную историю. Не хочешь объяснить ее?
Я закусываю губу, чувствуя, как брови сходятся на переносице.
Шон, этот ублюдок. Когда-нибудь я его прикончу.
— Я просто открыла дверь, — говорю как можно спокойнее.
Его глаза сужаются, словно он пытается понять, насколько далеко зайдет моя ложь.
— Почему ты захотела открыть дверь? Ты куда-то собралась?
— Никуда. Я просто хотела… прогуляться.
— Прогуляться… — Он смотрит на меня так, словно видит мою ложь насквозь. Я чувствую, как с каждым его словом вокруг меня все сильнее сжимается клетка.
— Ты не говорила Шону чего-то… неподобающего? Оскорбительного?
Я глотаю, пытаясь проглотить застрявший в горле ком. Я в ловушке. И физически, и морально, и эмоционально.
Он подходит еще ближе, и на этот раз уже не останавливается. Я сжимаю спинку стула, но это не помогает — он легко отбрасывает стул в сторону, и звук удара об пол заставляет мое тело дернуться.
Сражайся с ним. Убей его. Звучит голос Кайлиана в моей голове.
Я не могу, отвечает мой разум, охваченный паникой.
Еще один шаг, и его ботинки почти касаются моих пальцев ног. Его рука ложится мне на плечо, тяжелым грузом прижимая меня к месту.
— Ты угрожала моему лучшему охраннику, Рэйвен. Чем он заслужил твою ярость?
— Он приставил ко мне пистолет, — рявкаю я.
— Он выполнял мои чертовы приказы! — Его голос гремит так громко, что волосы у лица едва не сдвигаются от его крика.
Мое тело парализует страхом. Я пытаюсь отступить, но его пальцы вонзаются в мое плечо, и я вздрагиваю от боли.
— Пожалуйста, хватит…
— Почему я должен остановиться, если ты хочешь сбежать?! Именно поэтому я тебя и запираю! Ты не заслуживаешь доверия! — Его голос эхом отражается от стен, и я хочу закрыть уши, вырваться, сделать хоть что-то.
Его вторая рука ложится мне на плечо, и он толкает меня назад. Я спотыкаюсь, ноги упираются в край кровати, и я падаю на мягкий матрас.
— Как ты можешь быть моей женой, если я не могу тебе доверять?
Я молчу. Я знаю, что любой ответ будет неправильным.
— Ты хочешь уйти? — Его руки отрываются от меня, и он резко отступает. — Тогда уходи!
Я вскакиваю, мои глаза сузились, в голове крутится мысль: ловушка. Это очевидная ловушка.
— Уходи! — рычит он.
Я рвусь к двери, но он тут же догоняет меня. Его рука ударяет мне в плечо, швыряя на пол. Колени больно сталкиваются с ковром, моментально обдирая кожу, и он наваливается сверху, грубо переворачивая меня на спину.
Хруст.
Щека горит от его удара. Я чувствую, как слезы жалости и гнева наполняют глаза.
Его голос — громовой раскат ярости:
— Ты правда хочешь уйти? Я делаю все, чтобы дать тебе то, чего ты хочешь. Я надел кольцо на твой палец. Я обеспечил тебя всем, что тебе нужно. А ты предаешь меня? Решила сбежать? Сбежать?! — Его кулак с глухим звуком ударяет по моей щеке.
Слезы застилают глаза, и моя голова отлетает в сторону. Свободы для меня не существует. Больше нет.
Его пальцы вонзаются в мою челюсть, резко возвращая мое лицо к его взгляду:
— Тебе лучше научиться знать свою роль, иначе выжить тебе будет намного труднее.
— Может, я и не хочу выживать, — шепчу я сквозь зубы.
Его губы искривляются в презрительной усмешке:
— Тогда, возможно, я сделаю так, чтобы смерть никогда не смогла тебя забрать.
Его ладонь скользит по моей шее, вдоль ключиц, ниже, к груди. Я задерживаю дыхание, чтобы не показать слабости, чтобы не дрожать под его прикосновением.
Это не желание, что заставляет меня трепетать. Это отвращение.
Его пальцы достигают ребер, опускаются к талии и замирают в самом низу, касаясь ткани моего белья. Оно — почти прозрачная граница, и я знаю, что он ощущает все: мою кожу, мои складки. Все. Ненавижу его за это.
Мои глаза расширяются, и я начинаю извиваться, пытаясь вырваться из его захвата, но он прижимает меня к полу, слишком сильный, чтобы я могла сопротивляться. Бессмысленно. Я только устану и, вероятно, получу еще один синяк.
— Я человек терпеливый, — говорит он, — но, когда речь заходит о моей жене, у меня есть свои потребности. Мне плевать на ожидания. Если ты не возьмешь себя в руки, может, я и не стану ждать до свадьбы. Может, я просто возьму то, что хочу, так же, как ты пыталась взять у меня.
Я отвожу голову в сторону, не в силах смотреть ему в глаза. Его пальцы снова сжимаются на моем подбородке, грубо возвращая мой взгляд к его:
— Смотри на меня, — рычит он.
Мои слезы текут ручьем, и я желаю лишь одного: провалиться сквозь землю, чтобы этот кошмар закончился.
— Я мог бы трахнуть тебя прямо сейчас. Ты знаешь это?
Я киваю. Я знаю. И ничто не сможет меня защитить.
— Но я не буду. Не сегодня. Не в таком состоянии, как ты сейчас, — добавляет он, обводя взглядом мое лицо. — Но однажды я это сделаю. Однажды я заставлю тебя кончить, и в твоих глазах будет не ненависть, а желание. Нужда. Я всегда получаю то, чего хочу. Даже если придется вынудить тебя.
Его пальцы скользят вниз, надавливая через ткань на мой клитор. Это унизительное прикосновение вызывает во мне ужасный отклик, от которого я невольно сжимаю зубы.
Пожалуйста. Остановись.
Его пальцы продолжают двигаться, изучая меня, проверяя мои границы, издеваясь надо мной.
— Я всегда получаю то, чего хочу, — шепчет он.
Одна из моих слез скатывается вниз по виску, капая в ухо. Но мой голос остается твердым, когда я говорю:
— Ты можешь касаться меня, унижать, использовать, сколько захочешь. Я через многое прошла. Я буду твоей пленницей-принцессой. Ты можешь трахать меня, бить, делать все, что пожелаешь, но ты никогда не получишь моей любви. Ни моего сердца, ни моей души. Потому что я принадлежу одному человеку. И его фамилия — Морелли.