Его пальцы замирают, а ноздри раздуваются от ярости.
В одно мгновение он отшвыривает меня, силой вжимая в пол. Ковер обдирает мою кожу, и я сквозь зубы подавляю вскрик боли.
Он поднимается, расправляя пиджак, и смотрит на меня сверху вниз с презрением.
Не сказав ни слова, он разворачивается и уходит к двери. Я слышу его шаги, чувствую кипящую энергию, исходящую от его злости. Он хочет ударить меня, хочет сломить, но ничего не делает.
Он злобно рычит себе под нос, выходит из комнаты и с грохотом захлопывает дверь.
Щелчок.
Замок закрывается. Моя клетка снова захлопнулась, и я снова пленница в этом аду.
Глава 6
Кайлиан
Косяк лениво тлеет на моих губах, и я затягиваюсь, наблюдая за ней. Моя Рэйвен. Моя Крошка Кроу. Она чертовски хороша, но, честно говоря, хочется врезать ей за то, что она вышла на улицу в одном белье и майке. Прекрасная, чуть похудевшая, словно окружена невидимым щитом. Она не совсем та Рэйвен, что была раньше. Но все равно моя.
Она вдыхает свежий воздух, подставляя свое нежное, словно фарфоровое, тело солнцу. Ее грудь поднимается, втягивая прохладное утро, и на мгновение кажется, что она расслаблена, будто впитывает солнечный свет. Но ее пальцы цепко держатся за перила, словно за последнюю соломинку.
Я тоже держусь, Крошка Кроу.
Я почти ощущаю ее ярость, ее боль. Это бушующий пожар, который только я способен усмирить. Она нуждается во мне. Как и я в ней.
Жар от косяка доходит до пальцев, и я ругаюсь, бросая его на землю и раздавив носком ботинка. Из тени деревьев по ту сторону ограды я продолжаю за ней следить. Слишком далеко, чтобы прикоснуться. Но ближе я подойти пока не могу. Не сейчас. Отец не хочет, чтобы я нарушал правила. Хотя кто сказал, что я вообще собираюсь их соблюдать?
— Мы скоро закончим? Ты уже весь гребаный день пялишься, как маньяк. Если бы она узнала, что ты здесь, куришь и разглядываешь ее в нижнем белье, она бы, наверное, разбила тебе лицо. — Гнусавый голос Маттео вытаскивает меня из мыслей.
Я перевожу взгляд на него, прищурившись. Наклоняюсь ближе, голос становится низким и угрожающим.
— Даже не смей смотреть на нее в таком виде.
Он устало вздыхает, откидываясь на спинку водительского сиденья.
— Мне надоело здесь сидеть. Мы ведь сюда не ради этого приехали, верно? Мы должны были договориться, а не сидеть и пялиться, как бесполезные идиоты.
Я должен был убедиться, что с ней все в порядке. Что она цела. И она цела. Но все же нет. Часть ее потеряна. Та часть — это я.
Ее взгляд кажется потерянным, грустным, почти сломленным. Она в клетке. Даже свежий воздух не дает ей почувствовать свободу. Я чувствую это. Ее отчаяние, ее безмолвный крик о помощи. И я хочу ее спасти.
Шаги и треск рации разрывают тишину.
— Эй! Ты! Что ты тут делаешь?! — раздается грубый голос охранника. Он выходит из-за дерева, массивный, в строгом темно-синем костюме, с очками и наушником. Он берет рацию, собираясь предупредить всех.
Всех.
Я делаю шаг вперед, выбивая рацию из его рук. Его пальцы тут же тянутся к кобуре, но не успевают. Моя рука уже на его шее. Резким движением я разворачиваю его и со всей силой прижимаю к капоту машины, его лицо скользит по металлу.
— Чувак, мы в полной жопе, — простонал Маттео, запрокинув голову к небу.
— Нет, не в жопе, — прошипел я, приближая лицо к охраннику.
Тот не выглядит напуганным. Совсем. Даже не дрогнул. Возможно, он не знает, кто я. Или считает, что я какой-то уличный отброс. Так или иначе, его глаза не отражают страха. Только злость.
Как же он ошибается. Насколько чертовски он ошибается.
— Кто ты такой? — вырывается из него.
Я сжимаю его шею крепче, и его лицо начинает наливаться лиловым оттенком. Глаза едва заметно расширяются, и я чувствую, как страх начинает закрадываться в его мысли. Капилляры в глазах лопаются, белки становятся глянцевыми и сухими.
— Он ее обижает? — шиплю я.
Брови охранника опускаются, в его взгляде появляется замешательство. Он не может ни дышать, ни говорить. Я чуть ослабляю хватку, позволяя ему захватить ртом воздух. Он жадно втягивает его в легкие, кашляет и, наконец, выдавливает
— Кто? Что? — Затем его глаза распахиваются, словно блюдца, когда до него доходит. — Морелли?
Маттео снова тихо стонет где-то позади, а охранник начинает вырываться из моей хватки. Я поднимаю его и с силой швыряю обратно на капот, нависая над ним.
— Именно. А теперь отвечай, черт возьми. Ее там обижают?
Его губы растягиваются в мерзкой, отвратительной ухмылке.
— Немного побили, может быть. Но с ней никто не спал. Во всяком случае, никто не слышал, чтобы она кричала от удовольствия. А вот от боли… такие крики слышал не раз.
В ушах начинает звенеть, ярость затмевает разум. Я действую на инстинктах.
— Черт, — бормочет Маттео, но я его уже не слышу. Моя рука скользит к карману, где нож. Одним движением я достаю его и щелкаю лезвием.
Он не успевает сделать вдох. Лезвие уже врезается ему в горло. Его рот широко раскрывается, издавая хрип. Глаза сужаются, наполненные паникой. Я вытаскиваю нож, только чтобы вогнать его снова. Горячая темная кровь хлещет из раны, окрашивая его шею. Я поворачиваю клинок, выдавливая еще больше, и кровь хлещет из его рта, стекая по зубам и языку, капая на мою руку.
Лезвие делает последний поворот, прежде чем я вытаскиваю его, и из порванной артерии выстреливает очередной фонтан крови. Его тело тяжело падает на землю.
Я смотрю на свои руки. Красные, липкие, кровь забилась в каждую складку кожи, под ногти. Закрыв нож, я засовываю его обратно в карман и вздыхаю.
Отец точно будет недоволен. Этот охранник оказался не в то время и не в том месте. Если бы он не сунулся дальше, чем обычно, он был бы жив. Но теперь все кончено. Я уберу тело так, будто его и не существовало.
Мой взгляд возвращается к Рэйвен. Она присела, ее внимание привлекла лента. Улыбка касается моих губ, когда она осторожно разворачивает ее, проводя пальцами по шелку. Она подносит ленту к носу, словно впитывая воспоминания, а потом ее глаза начинают метаться, высматривая меня в толпе.
Я здесь, моя Крошка Кроу. Жду, пока твоя душа найдет мою.
Она разворачивается и уходит в дом, снова оставляя меня одного.
Мое сердце сжимается, словно из него вырвали кусок, оставив пустую оболочку. Я перевожу взгляд на труп, пинаю его в безжизненный бок.
— Гребаный ублюдок. Открывай багажник, Маттео. Надо его туда запихнуть.
Он тяжело вздыхает:
— Тебе помощь нужна?
— Нет, — бурчу я сквозь зубы.
Во мне все кипит. Адреналин бьет в виски, тело буквально требует прорваться через эти ворота, вломиться в дом, найти ее. Она зовет меня, даже если сама этого не знает. Я хочу прижать ее к себе, так плотно, чтобы ее кровь смешалась с моей. Ее кости стали моими костями. Мне нужно, чтобы она была во мне, вокруг меня, частью меня.
Я рычу, приседая и поднимая мертвое тело охранника. С трудом перетаскиваю его к багажнику, закидываю внутрь и захлопываю крышку. Кровавые следы остаются на моих руках, и я вытираю их о штанины.
Еще один взгляд на пустой балкон, и я, не оборачиваясь, сажусь в пассажирское сиденье. Захлопываю дверь так, что от удара дрожит стекло, и достаю новый косяк. Зажигаю его, вдыхая дым, пока в голове звучит только одна мысль. Время заключить сделку.
***
— Где вы были? — голос отца звучит резко, едва мы переступаем порог.
Мы втиснулись в эту мелкую квартиру: три гребаные спальни, пятеро мужиков и Роско, этот огромный пес, которому нужно больше места, чем кому-либо из нас. Все это напоминает кромешный кошмар. Да, квартира вполне приличная: обновленная, с огромными окнами от пола до потолка, открывающими вид на центр города и Гудзон где-то вдалеке. Интерьер минималистичный: стол, диван, телевизор и базовая кухонная утварь. Но мне этого достаточно. Все равно я не собираюсь проводить здесь больше времени, чем необходимо.