Я не заперта в этом особняке с этим человеком. Я не чувствую, как мое тело, предательское и слабое, реагирует на его прикосновения, начиная разгораться от его движений. Потому что это не он.
Нет.
Это Кайлиан, убеждаю я себя. Это он рычит мое имя, командуя мной одними лишь пальцами. Это его мягкие губы касаются моих, и от этого мое тело пылает, наполняясь теплом. Это он приносит мне столь необходимое облегчение.
Я ломаюсь.
Возвращаюсь в реальность, когда до моего уха доносится глухое рычание, такое чужое, не похожее на рычание Кайлиана. Коннор грубо сжимает меня, пока мои мучительные волны удовольствия проносятся сквозь его пальцы, и я ненавижу себя за то, что сломалась в его руках.
Он не дает мне ни секунды, чтобы прийти в себя, резко отступая. Его рука исчезает из-под моего белья.
Я падаю на пол, мои истерзанные колени кричат от боли. Я закрываю лицо руками, пока волна раскаяния не накрывает меня с головой. Из моего горла вырывается крик, наконец-то находя выход, а слезы смешиваются с кровью на лице, размазываясь по ладоням.
Я кончила от рук своего врага. Волна ужаса прокатывается по телу, оставляя меня окаменевшей. Мое внутреннее «я» разрушается, и меня начинает трясти от отвращения. Я не могу поверить, что это произошло со мной. Не могу поверить, что я позволила ему прикоснуться ко мне.
Не могу поверить, что он победил.
— Я обязательно расскажу им, чей запах остался на моих пальцах, — говорит он с издевательской усмешкой, направляясь к выходу.
Дверь захлопывается, и мои глаза, наполненные яростью, резко устремляются на деревянную поверхность.
Расскажет кому?
Глава 8
Кайлиан
Моя нога подрагивает, пока я откидываюсь на спинку стула, скрестив руки на груди.
Жду.
Прошло уже чертовых сорок минут, и меня бесит до чертиков, что эти тупорылые ублюдки из семьи О’Клэр заставляют нас сидеть тут и ждать. Мы ведь не вели себя как последние скоты, когда они явились на Вояжер, а теперь они загнали нас в этот убогий конференц-зал и заявляют, что появятся, когда посчитают нужным.
Суки. Я убью их всех.
— Успокойся, Кайлиан, — рычит отец, сидящий рядом.
Но как я могу успокоиться?
Я видел ее. Сегодня утром. Видел, как она наслаждалась солнечным светом. Мое тело горело от желания коснуться ее, провести пальцами по ее теплой щеке, пока она отдыхала.
Но она не могла отдохнуть, потому что Коннор О’Клэр сидел рядом с ней. Следил за ней, вымещал на ней свое дерьмо. Я не слышал, что он говорил, но видел этот мерзкий оскал на его лице. Видел ее глаза, которые искали меня. Она смотрела, как будто желала оказаться где угодно, только не рядом с ним. И я видел, как это выводило его из себя.
Я видел, как он тащил ее через газон, словно мертвое животное. Если бы не Маттео, я бы уже перемахнул через ограду и убил этого гниду прямо там, где он стоял. Залил бы его траву красным и забрал Рэйвен. Забрал ее туда, где ей самое место — ко мне.
Но Маттео удержал меня, заставил сесть в машину. И вот мы здесь.
Что так долго?
Что он с ней сделал?
Что он все еще делает с ней?
— Еще пять минут, и я пойду туда, — пробормотал я, скорее себе, чем остальным. Они не согласятся, но мне плевать. Я больше не собираюсь ждать.
— Никуда ты не пойдешь. Ты останешься... — Отец замолкает, когда дверь открывается. Я выпрямляюсь, сверля взглядом вошедших мужчин. — Джек, Коннор, рад вас видеть, — холодно бросает он, раздражение в его голосе выдает, что он так же недоволен этим ожиданием.
— Прошу прощения за ожидание. Немного... задержался, — ухмыляется Коннор, протягивая мне руку для рукопожатия.
Я хмыкаю, прищурившись на него.
— Присаживайтесь, — приглашает дядя Марко, махнув на свободные стулья напротив нас.
Джек натянуто улыбается, отодвигает стул и садится во главе стола. Коннор, напротив, никуда не спешит. Он медленно расправляет одежду, как будто она помялась в результате чего-то, о чем он отчаянно хочет дать мне знать. Я стискиваю зубы так, что они скрипят, наблюдая, как он садится. Прямо напротив меня.
Он вытягивает руку, закатывает рукав пиджака, чтобы посмотреть на часы.
— Даже не заметил, как пролетело время. Видимо, оно летит, когда развлекаешься, — бросает он с той же самодовольной улыбкой.
Я прочищаю горло, беру сигару со стола и зажигаю ее своей зажигалкой. Кончик накаляется до ярко-оранжевого, и я выпускаю дым изо рта, направляя его в сторону Коннора.
— Ты ведь не против, если я здесь покурю?
— На самом деле... — начинает Коннор.
— Прекрасно, — перебиваю его, поворачиваясь к отцу.
Мой отец бросает на меня предостерегающий взгляд, явно недовольный выходкой О’Клэров, но еще больше боящийся, что я все запорю еще до того, как мы начнем разговор.
— Я хотел, чтобы мы сели за стол и смогли обсудить условия нашего соглашения, — начинает он.
— После той ночи на Вояжере не было никакого соглашения, Дрого, — язвительно отвечает Джек. — Ты не захотел вести с нами дела. Думаю, это называется жадностью, старый друг.
— Думаю, сегодня мы сможем прийти к какому-то соглашению. Вы не согласны? — вставляет дядя Марко, наклоняясь вперед. — Мы считаем, что можно найти способ, при котором вы получите несколько клиентов на Восточном побережье. Тех, с кем у нас нет тесной связи и кто работает с нами не так давно. Это даст вам возможность наладить отношения и расширить клиентскую базу.
Глаза Джека прищуриваются.
— Продолжайте.
— Мы хотим, чтобы вы могли работать с нами, сохраняя при этом независимость наших бизнесов. Я буду с вами откровенен, Джек, я не смешиваю наш бизнес с чужим. Все четко и ясно: мы не будем передавать вам наших клиентов — ни с Восточного, ни с Западного побережья. Но я готов уступить несколько наших «слабосвязанных» клиентов, чтобы вы смогли развивать свое дело.
— В чем подвох? — резко спрашивает Коннор, наклоняясь вперед и опираясь локтями на стол. Он размахивает руками, словно пытается рассеять напряжение. — Совсем недавно вы были категорически против любых переговоров. Что же так внезапно изменило ваше мнение?
— Несколько вещей, — бурчу я, прищуриваясь.
Он постукивает пальцами по столу, с такой самодовольной ухмылкой, что мне хочется смахнуть ее лезвием. Один быстрый удар. Кожа — в клочья. Улыбка — в небытие. Самодовольный вид — уничтожен. Готово.
— Ну? Что за вещи? — смеется Джек.
Я открываю рот, но отец кашляет и кладет руку мне на предплечье, заставляя замолчать.
— Скажи, Джек, как поживает маленькая Рэйвен?
Тишина.
Оба опираются на спинки стульев, лицо Джека остается непроницаемым. А вот на лице Коннора сияет развлечение. Он знал, что это прозвучит, и это видно по выражению его физиономии.
— Все идет своим чередом. Коннор только на днях надел ей кольцо на палец. Правда, сын?
Он улыбается, обнажая все зубы.
— Именно так.
— Почему бы тебе не рассказать им, как у вас дела? Раз уж они так обеспокоены тем, что больше им не принадлежит.
Я усмехаюсь, моя рука скользит к карману, где под тканью покоится мое лезвие. Твердое, горячее, идеально вычищенное специально для этого случая.
— Она у тебя горячая штучка, да? — задумчиво произносит Коннор, впиваясь в меня взглядом.
Я смотрю на него безэмоционально, хотя внутри все кипит, и я готов убить.
— Надо отдать ей должное: она любит сопротивляться. Она знает, чего хочет. Но начинает привыкать. Мы уже назначили дату свадьбы на это лето, и у нее скоро примерка свадебного платья...