— Куда мы едем? — бормочу я, чувствуя себя пьяной и потерянной.
— Домой, — отвечает он холодно.
Я качаю головой, отказываясь верить в происходящее.
Как я докатилась до этого?
Есть ли отсюда выход? Только если я успею вырвать у кого-то оружие и застрелю их всех, прежде чем они убьют меня. Но мое тело словно налито водой, каждое движение дается с трудом, а мысль об этом плане кажется жалким миражом.
Я просто надеюсь, что с Арией все в порядке.
И с Кайлианом.
О боже, Кайлиан.
Кайлиан.
Воспоминания вспыхивают, как молнии. Его тело переворачивается через борт, две пули в груди. Он плывет на поверхности, а потом исчезает в глубине, и никто не бросается за ним. Никто. Он был один. Когда тьма поглотила его, часть моего сердца умерла вместе с ним.
Я сгибаюсь пополам, яркая боль крутит нутро. Я открываю рот, и из глубины рвется вопль — дикий, полный агонии крик, который разрывает мои кости.
— Нет, только не это! — визжу я, а перед глазами вспыхивают ужасающие образы: его мертвое тело, раздутый живот, посиневшая кожа, пустые глаза. Они не отпускают меня. Я хватаюсь за мокрые спутанные волосы, дергаю их, пытаясь вытряхнуть эти видения, словно грязь из головы. — Прекратите! — кричу, бью себя по лбу, чувствуя, как разум трещит по швам.
— Заставь ее заткнуться, Коннор. Сейчас же, — рявкает кто-то с переднего сиденья.
Я не поднимаю голову. Мои затуманенные глаза уставлены в идеально чистый пол машины, где под ногами мокнет дорогая обивка.
Я не выдержу этого.
Я не могу потерять его.
Одно дело — быть вдали от него, но знать, что он жив, что он нуждается во мне, как я в нем.
Совсем другое — осознать, что его сердце больше не бьется, а душа исчезла из этого мира.
Пальцы Коннора впиваются в мои волосы, и моя голова резко откидывается назад. Его лицо нависает надо мной, его дыхание горячо и прерывисто.
— Заткнись к чертовой матери, или я вырублю тебя, еще до того, как мы доберемся до самолета, — рычит он.
Самолет?
Мое лицо искажается в новой волне отчаяния, и слезы снова хлещут из глаз. Я рвусь из его захвата, ползу к двери, чувствуя, как платье будто режет кожу. Шелк больше не ласкает, а острые, сверкающие на свету бриллианты теперь словно куски стекла, которые впиваются в меня, добавляя боли.
Я хватаюсь за ручку двери, но она не поддается. Пальцы тянутся к замку, но он скользкий, и я никак не могу его поднять. Вдруг большие руки с силой швыряют меня на пол. Колени царапают мокрый ковер, а Коннор нависает надо мной, зло скалясь.
— Даже не мечтай, принцесса, — его пальцы сжимают дверь так сильно, что костяшки белеют.
Меня разрывает от ярости, смешанной с бездонной печалью. Все внутри трещит, мысли разбиваются вдребезги. Я смотрю на него, наполненная ненавистью до краев.
Моя нога взлетает вперед, и каблук с силой врезается в его челюсть. Я чувствую, как его кость хрустит под ударом. Волна удовлетворения накрывает меня, но только я пытаюсь встать, он снова нависает надо мной. Его пальцы обхватывают мою лодыжку, сжимая так сильно, что я вздрагиваю.
— Ну все, стерва, ты доигралась, — рычит он.
Его кулак со всей силы врезается мне в нос. Боль захлестывает, и моя голова ударяется об пол. Мир исчезает в темноте, и я проваливаюсь в забвение.
***
Меня трясет, из груди рвется кашель, а нос и рот будто залиты густым вязким туманом. Дышать невозможно. Я поворачиваю голову набок, позволяя крови стекать с губ и из носа.
Черт, как же больно.
— Надеюсь, ты больше не будешь вести себя так, — раздается над ухом низкий рык. Я поднимаю голову чуть выше и встречаю взгляд Коннора. Его челюсть напряжена, а на коже алый круглый синяк, который начинает темнеть до фиолетового. Хотела бы я сказать, что мне его жаль, но, черт возьми, нет. Он заслужил каждую секунду своей боли.
Пол подо мной вздрагивает, и мои глаза расширяются. Я снова в его руках, ноги подрагивают от каждого его злого, тяжелого шага. Я обвожу взглядом пространство: пустырь, окруженный темнотой, и только в центре этого пустого мира стоит частный самолет. Коннор решительно шагает по трапу, его пальцы сжимают меня так, будто я могу исчезнуть в любой момент.
— Я тебя ненавижу, — шепчу я, вглядываясь в его напряженное лицо. — Ты думаешь, что держишь все под контролем? Ошибаешься. Даже Кайлиан не был в безопасности рядом со мной. Когда ты меньше всего этого ожидаешь, — я провожу рукой по его влажной рубашке, пальцы скользят по его твердому прессу. Его мышцы напрягаются под моим прикосновением, — я выпущу тебе кишки и оставлю лежать в луже крови у моих ног.
Его глаза вспыхивают, теплый карий оттенок становится янтарным в тусклом свете ночи.
— Ты только что стала гораздо интереснее, — пробормотал он, с усмешкой.
Я отворачиваюсь, испытывая отвращение от его взгляда, в котором читается что-то хищное и откровенно сексуальное. Я скорее вырежу свою вагину, чем позволю ему приблизиться ко мне. Если ради этого придется отказаться от секса на всю оставшуюся жизнь — так тому и быть. Каким бы привлекательным он ни был, как бы соблазнительно ни звучал его голос, он никогда не станет Кайлианом.
Чувствую, будто грудная клетка сжимается и давит на сердце при мысли о нем. Я морщусь, новая волна боли проходит по телу, когда Коннор поднимается по остальной части трапа и входит в самолет.
Здесь сразу же ощущается запах одеколона, дорогой кожи и легкого табачного дыма. Но это больше похоже на дешевый «Мальборо», а не на тот дорогой, импортный колумбийский, сладкий табак, к которому я привыкла.
Мой нос мгновенно морщится, и я ненавижу, что любой запах, не связанный с Кайлианом, кажется мне отвратительным. Коннор подводит меня к серому дивану и опускает на не мятую кожу, садясь прямо рядом со мной, его брюки касаются моей холодной кожи бедра. Он обнимает меня рукой за плечи, прижимая меня к себе.
К нему подлетает стюардесса, протягивая черный стакан, в котором с глухим звоном перекатываются идеально квадратные кубики льда. Коннор коротко кивает ей в благодарность, а в это время тень падает на меня.
Я поднимаю взгляд и встречаю холодные, оценивающие глаза Джека О’Клэра. Его взгляд сужается, а потом он плавно опускается в кресло напротив. Его костюм все такой же безупречный, будто он даже капли воды не коснулся, оставаясь в стороне от всего хаоса.
— Значит, Рэйвен? — произносит он, и в его голосе слышится лукавство.
Я прищуриваюсь, коротко киваю и вырываюсь из хватки Коннора. Скрестив руки на груди, я сверлю Джека взглядом, полным ненависти.
Он откидывается в кресле, закидывая ногу на ногу. В его руке тоже стакан с янтарной жидкостью, которую он лениво вращает, наблюдая, как лед создает в нем маленький смерч.
— Расскажи мне все, что я должен знать о девушке, из-за которой Морелли были готовы рискнуть своей жизнью, — насмешливо произносит он, приподнимая одну бровь.
Глава 2
Кайлиан
— Где мой сын? Где, черт возьми, мой сын?!
Голос отца звучит глухо, будто доносится через длинный туннель. Я не могу его видеть, как, впрочем, и вообще что-либо. Но его паника реальна, она бьет как молния, такая необузданная, такая чуждая для того, кто всю свою жизнь держал эмоции под замком.
Его голос наполнен страхом, и эта чистая, сырая энергия заставляет мое тело содрогнуться, словно по мне прошел электрический разряд.
— Найдите моего сына, блять! — Он рычит так, что его слова прорезают меня, оставляя мурашки по всему телу. Он кажется таким далеким, будто в другом мире. Да и все вокруг такое... далекое.