— Он отвел меня в свою комнату, — шепчет она, с дрожью в голосе. — Он просунул руки мне между ног. Я не хотела этого. Я не просила об этом. Это было... это было ужасно, — задыхается она. — Я ненавидела каждую секунду.
Я крепко сжимаю ее, пытаясь остановить дрожь, которая овладевает ее телом, ее грудная клетка трепещет от моих рук.
Я рад, что она не смотрит на меня, потому что не хочу, чтобы она увидела ненависть в моих глазах. Я нечаянно сжимаю ее слишком сильно, чувствуя, как ее дыхание прерывается от давления.
Я резко отпускаю ее, держа за влажную шею. Когда она смотрит на меня, ее глаза полны беспокойства и нерешительности. Я хватаюсь за ее голые плечи и поворачиваю ее лицом к живой изгороди, спиной ко мне.
— Что ты делаешь? — шепчет она, оглядываясь через плечо.
Мои руки опускаются на талию ее шорт, и я опускаю их на ее попку, касаясь кожи, к которой, кажется, я так давно не прикасался. Она пышная и кремовая, ее попка белеет, когда я сжимаю ее пальцами. Я опускаюсь на корточки позади нее и сую руку в карман. Я вытаскиваю нож и, не отрываясь, смотрю на ее нежную кожу.
— Что ты делаешь? — спрашивает она, пытаясь вырваться из моей хватки.
Я провожу пальцем по ее попке, наслаждаясь тем, какая она теплая и гладкая. Но недолго.
— Я клеймлю тебя, — говорю я просто, поднося кончик лезвия к ее коже.
Ее задница напрягается в моей хватке.
— Что? Нет! — кричит она, отступая от меня.
Я вдавливаю ее в кусты, не давая возможности пошевелиться.
— Тише, если не хочешь, чтобы тебя услышали охранники.
— Ты... ты не можешь.
Она оглядывается через плечо и смотрит на меня в шоке.
— Я могу, и я сделаю это. И если ему взбредет в голову урвать от тебя кусочек, он сможет посмотреть на мои инициалы и узнать, кому ты, блять, принадлежишь.
Она прижимается ко мне, и на моих губах появляется ухмылка.
— Я уже пометил твое сердце и твою душу, Крошка Кроу. Пришло время пометить и твою кожу.
— Сделай так, чтобы не было больно, — шепчет она, и я чувствую, как ее тело расслабляется для меня.
Я улыбаюсь.
— Боль — это часть любви.
Нажав на нож, я позволяю ему пронзить ее кожу. Я не проникаю настолько глубоко, чтобы ранить ее, но достаточно, чтобы шрам остался навсегда. Я загибаю лезвие, вырезая букву «К», а затем, подняв нож, начинаю снова, загибая нож вверх и вниз, чтобы получилась зазубренная буква «М». Когда я закончил, по упругости ее бедра потекли маленькие струйки крови, и я хватаю их рукой, сжимая пухлую ягодицу.
Я встаю, свободной рукой перебираюсь на ее шею. Обхватив пальцами ее тонкое горло, я наклоняю ее голову назад, пока ее глаза не встречаются с моими.
— Ты прекрасна, — говорю я просто.
Она прижимается своим телом к моему, к эрекции, которая уже упирается в мои брюки. Я не должен. Я действительно, блять, не должен.
Но почему бы и нет?
Она же моя, в конце концов.
Мысль о том, чтобы потребовать ее, взять ее здесь, в доме ее жениха. На территории моего врага. Это чертовски жестоко с моей стороны. Но, честно говоря, мне абсолютно похер.
Моя рука опускается с ее задницы, и я расстегиваю пуговицу на брюках, опускаю молнию настолько, чтобы проникнуть внутрь, пальцы обхватывают мою пульсирующую эрекцию.
— Нас поймают, — шепчет она, в ее тоне проскальзывают нервные нотки. — Он убьет меня, Кайлиан.
Я сжимаю ее шею, прерывая ее слова.
— Он никогда не убьет тебя, когда ты со мной. Черт, он никогда не убьет тебя, если ты не будешь со мной. Хочешь знать, почему?
Я вытаскиваю свой возбужденный член, потирая об ее алое бедро. Мои глаза закатываются, когда упругая плоть ее ягодиц подрагивает в тени.
— Почему? — спрашивает она, глядя через плечо. Ее голодный взгляд пронзает меня, цепко хватая, как когти хищника. Она заглядывает внутрь меня, пытается достучаться до моих истин, требует честности, каждого гребаного мотива.
Я провожу пальцами между ее ног, и от острого вдоха через зубы чувствую, как ее горячие влажные складки прилипают к коже.
— Потому что ты сильнейший человек, из всех кого я знаю. Ты не ломаешься. Не гнешься. Ты стоишь до конца. Ты сражаешься. Даже когда ты разбита, даже когда тебя ломают, оставляют синяки и кровь, ты встаешь и идешь дальше. Ты дерешься. И побеждаешь, потому что просто не знаешь другого способа.
Я погружаю пальцы в ее соки, размазываю их по своей плоти, покрывая ее возбуждением. Навожу себя на ее вход, медленно толкаю вперед, погружаясь в жаркую глубину. Глухое рычание срывается с моих губ, когда ее тихий стон откликается мне, отдаваясь волной удовольствия.
Я выхожу почти полностью, оставляя лишь кончик внутри, и вхожу обратно, мучительно медленно. Ее стены сжимаются вокруг меня, удерживая меня в самом ее сердце. Я рычу, сжимаю ее бедра, чтобы управлять движением. Выхожу снова, вхожу быстрее, жестче, яростнее. С каждым толчком она награждает меня стоном, не способная скрыть удовольствие. Страх быть пойманной уходит из ее глаз.
— И я обещаю тебе одно, моя Крошка Кроу, — шиплю я сквозь зубы.
Ее горловое рычание — это смесь удовольствия и безумия, неразборчивые слова срываются с губ.
Я ставлю ноги шире, и мое напряженное тело вибрирует от ее дрожащей кожи, кремовой и блестящей в свете.
— Я обещаю, что верну тебя. Как только появится шанс, ты будешь рядом, и я позволю тебе порвать Коннора так, как ты захочешь. Медленно, мучительно или быстро, без боли. Я дам тебе нож, детка, и позволю тебе забрать его дыхание, как ты забираешь мое.
Ее тело отвечает на мои слова, оргазм захватывает ее и сжимает меня внутри, увлекая меня в пропасть собственного освобождения. Я рычу, мое тело напрягается позади нее, когда я грубо трахаю ее, мои бедра ударяются о ее задницу, пот прилипает к моей спине. Она стонет, протягивая руку вперед, пальцы погружаются в зеленые лианы.
Я держу ее, пока ее дыхание не утихнет, ее стоны сменяются тихими всхлипами. Я запоминаю все — мягкость ее кожи, каждую линию и изгиб. Я храню в памяти каждый миг, каждую деталь. Для себя. На потом. Когда ее заберут у меня.
Это ненадолго, но этого достаточно, чтобы разорвать меня изнутри.
Я медленно выхожу из нее, глядя, как мои следы стекают по ее внутренней стороне бедра. Провожу пальцами по ее влажной плоти, смешивая наши соки.
— Если он посмеет снова прикоснуться к тебе, — рычу я, — пусть знает, что я наполнил тебя собой. Полностью.
Я вынимаю палец, разворачиваю ее к себе. Ее взгляд — пьяный, затуманенный оргазмом. Я провожу пальцем по ее губам, заставляя ее почувствовать вкус нашей близости.
— И если он вздумает коснуться твоих губ, пусть почувствует меня, поймет, что ты хотела только меня. И никогда, никогда не захочешь его.
Я чувствую, как ее щеки заливаются медленным румянцем, и она делает шаг вперед, снова натягивая шорты на свою талию.
— Если он узнает, что мы сделали, он может попытаться меня убить.
Меня начинает бесить, что она продолжает это повторять.
— Если он попытается тебя убить… — я опускаю руку на ее бедро, скользя кончиком пальца по внутренней стороне, где все еще влажно и липко. — Порежь его в бедро, вот здесь. Он истечет кровью за несколько минут.
Она наклоняется, ее губы касаются моего уха.
— Я отрежу ему руки, чтобы он больше не смог прикасаться ко мне.
Я улыбаюсь, гордость распирает меня, заставляя ощущать себя великим.
Она отходит, вставая на носочки, чтобы достать до моих губ. Мои руки обвивают ее лицо, я притягиваю ее к себе, целуя ее так, как только могу — с каждой клятвой, с каждой угрозой, с каждым сумасшедшим куском моей души. Я обещаю ей, что сделаю все, чтобы ее спасти.
Потому что я спасу ее. Я больше никогда ее не потеряю.
Мой телефон вибрирует в кармане, я вынимаю его и вижу десять сообщений и семь пропущенных от Маттео.
— Черт, — бормочу я, открывая сообщения.