Он пожалеет обо всех своих словах. О каждом из них.
— Где Рэйвен? — прорычал я.
Он бросает взгляд на лестницу, на его губах все еще играет ухмылка.
— Она наверху. Знаешь, немного... привязана в данный момент.
Я протягиваю руку вперед, хватаю его за шею и вытаскиваю из дома. Он едва оправился от моих побоев. Очевидно, ему нужно чертово напоминание о том, каково это — получить по лицу.
Он пинком открывает дверь, когда я вытаскиваю его наружу, и там стоит ряд охранников, все с автоматами, направленными в мою сторону.
Я рычу, поворачиваюсь к ним спиной и сосредотачиваюсь на Конноре. Мой палец проходит под его глазом, и я начинаю давить на его череп.
— Я должен был выковырять глаза из твоего черепа за то, что ты даже посмотрел в ее сторону. Что, черт возьми, я сделаю с тобой за то, что ты ее расчленил?
— Если ты повредишь хоть один волос на моей голове, моим охранникам будет приказано набить твою спину пулями, пока они не смогут видеть сквозь нее. — Он улыбается мне снизу. Чертов мудак.
— Отдай мне Рэйвен, и я подарю тебе мирную смерть. — Не подарю, но попробовать стоит.
Его брови взлетают вверх до линии роста волос.
— Ты хочешь сказать, что неважно, отдам я тебе Рэйвен или нет, ты убьешь меня в любом случае?
Я сужаю глаза.
— Это обещание.
Он смеется.
— Разве ты не хочешь увидеть, как она завтра пойдет к алтарю в свадебном платье? Обещаю, тебе понравится. О, подожди. Ты преследуешь ее и уже видел в нем, — огрызается он.
Я разжимаю палец под его глазницей и поднимаю пальцы к его волосам, зарываясь руками в пряди, оттягивая его голову назад, пока он не вздрогнет, а затем тяну еще сильнее. Я чувствую, как нити вырываются из его черепа, и улыбаюсь.
— Я имею право смотреть на свою девочку, независимо от того, предъявлял ты на нее какие-то гребаные права или нет. Она не твоя, она никогда не была твоей и никогда не будет твоей. Для меня не имеет значения, наденешь ли ты кольцо на ее палец или насильно засунешь пальцы в ее идеальную киску, это я засел у нее в голове, это меня она представляет себе спящим рядом, и если ты каким-то образом заставишь ее ступить к алтарю, это буду я, к которому она будет притворяться, что идет.
Его ноздри раздуваются, в остекленевших глазах горит гнев.
— Она мне должна. Она убила мою гребаную невесту! — рычит он мне в лицо, поднимая голову, но падает обратно на тротуар, когда я дергаю его за волосы. — У нее есть гребаный долг, который нужно оплатить.
Я усмехаюсь, а его лицо краснеет от ярости.
— Эта сучка не была твоей невестой. Ей нужны были деньги, и они у тебя были. Если бы я спустил штаны прямо перед тобой, она бы все равно набросилась на мой член. Рэйвен оказала тебе услугу, пустив пулю ей в голову. Она тебе ничего не должна. Ты должен ей.
— Может, мне стоит вернуть ее тебе, — говорит он тихо, словно глубоко задумавшись. Он сужает глаза, глядя куда-то вдаль.
Я моргаю, глядя на него.
— Чего?
Он переводит взгляд на меня, и в его глазах только одна мысль. Месть.
— После того как я положу своего ребенка ей в живот. Что ты почувствуешь, Кайлиан? Зная, что завтра к вечеру я засуну свой член в ее киску так глубоко, что она истечет кровью. Тебя это злит? Хочешь убить меня? Я осмелюсь, Морелли, — дразнит он, подходя ближе ко мне. Несмотря на то что ярость сжигает меня заживо, все, что я могу сделать, — это мысленно подсчитать каждое его слово. Психопат во мне просто вычисляет, что я хочу с ним сделать, но знает, что я не могу. Я не могу убить его.
Я обещал его Рэйвен.
— Знаешь, что мне больше всего понравится на твоей свадьбе?
Он ухмыляется, думая, что у него есть преимущество. Это не так, но я позволю ему думать, что это так. На данный момент.
— Полагаю, это не тост, который я собираюсь произнести за тебя, за то, что ты свел нас вместе? — Он умник, и в конце концов он за это заплатит.
— Я буду наслаждаться тем, что держу тебя в живых только ради Рэйвен. Видишь, тебе не стоит обо мне беспокоиться. — Я указываю на второй этаж. — У тебя может быть целая армия охранников, которые тебя защищают, но у нее нет таких ограничений. В тот момент, когда она получит возможность, в тот момент, когда я доставлю тебя к ней, она сделает с тобой такие вещи, что твой член засохнет внутри тебя. — Я наклоняюсь к нему, приближаясь к его лицу. Я чувствую, как охранники позади меня напрягаются, их руки с пистолетами напрягаются. — Она дочь Убийцы Кроу. Ты знал об этом?
Судя по тому, как расширяются его глаза, я хочу сказать, что нет, он ни хрена не знал.
Я разражаюсь смехом.
— Она более сумасшедшая, чем я когда-либо буду. И когда у нее появится шанс, она покажет тебе, какой человек она на самом деле.
— Ты лжешь, — огрызается он.
Я встаю прямо, отпускаю его волосы и поворачиваюсь, чтобы спуститься по ступенькам и вернуться к своей машине.
— Конечно, все, что поможет тебе уснуть сегодня. Только знай, что на твоей свадьбе, возможно, будет твой последний день жизни. Просто чтобы ты знал.
— Пошел ты, Морелли. Я на это не куплюсь!
Он становится все более встревоженным, чертовски параноидальным, его голос трещит и дрожит при произнесении слов. Он ненавидит то, что знает, что я прав. Любой, кто достаточно долго находится рядом с Рэйвен, видит, что она ненормальная. Она — своя, блять, порода. Единственная в своем роде. Убийца. Маньячка.
Он не умрет сегодня, но теперь его дни и ночи ограничены. Мой взгляд переходит на второй этаж, где, как я знаю, лежит Рэйвен. Я чувствую биение ее сердца, ощущаю ее дыхание. Она жива, и хотя я знаю, что ее состояние не самое лучшее, в ней есть кровь Кроу. Она борец. Она не сдастся. Коннор боится ее, и я думаю, он понимает, насколько она опасна на самом деле. С ней все будет хорошо, и я знаю это, потому что моя тьма — это та же тьма, что течет в ее жилах.
И именно поэтому я люблю ее так чертовски сильно.
Глава 13
Рэйвен
Не верится, что этот день наконец настал. Просто в голове не укладывается, что я дожила до него. Не думала, что смогу. Эти два месяца с О'Клэрами были чистым адом.
Сохранять рассудок в этой тюрьме последние две недели оказалось практически непосильной задачей. Я балансирую на тонкой нити здравомыслия, пока жестокость О'Клэров обрушивается на меня, словно бесконечный ураган. Держаться за эти нитки почти невозможно — пальцы скользят, а с отсутствующим мизинцем и раной в ладони это просто невыносимо.
Сколько раз за свою жизнь я могу оказаться в кандалах? И случится ли это снова в будущем? Я не знаю. Очень надеюсь, что нет.
Когда я проснулась утром после того, как убила охранника посреди ночи, меня приковали к кровати. С тех пор снимали наручники лишь раз в день, чтобы я могла сходить в туалет. Все остальное время я ела, спала и просто увядала на этом матрасе, который ощущался как каменная плита.
Когда ты слишком долго лежишь неподвижно, твои руки начинают неметь, мышцы сводит, а кости так болят, что ты не понимаешь, восстановятся ли они вообще.
Единственное, что скрасило эти две недели, — это отсутствие Коннора. Он появлялся в комнате лишь для того, чтобы обрушить на меня потоки оскорблений. Но не смотрел на меня хищно, не пытался прикоснуться снова. Он ложился спать рядом, но уходил до того, как я просыпалась. Иногда мне даже казалось, что его не было, но каждое утро постель выглядела чуть более помятой, чем накануне.
Он был занят подготовкой к свадьбе, потому что, по его словам, «я ни на что не гожусь». Как будто это не он сам поставил меня в это положение. Он знает, что я сорвалась в свадебном салоне. Он знает, что мне нельзя доверять. И он прав.
Сейчас, стоя в этой комнате в одиночестве, я не могу представить себя идущей к алтарю. На мне платье, которое сидит идеально, будто сшито по мне. Молодая стилистка завила мои волосы, закрепила их сбоку и нанесла легкий макияж, не проронив при этом ни слова. Она ушла, оставив меня одну.