Но Кайлиан повторяет снова и снова, что если его время пришло, значит, оно пришло. Ничто и никто не мог бы остановить стрелки его часов.
Позади Стефано входит женщина с короткими вьющимися волосами, аккуратно заколотыми наверху. На ней черное платье, и она выглядит такой же усталой, как и остальные. Она садится рядом со своим мужем, и теперь нас одиннадцать, сидящих вокруг огромного прямоугольного стола, словно предназначенного для королевской семьи. Темное дерево, массивные ножки, троноподобные стулья с высокими спинками и узорными подушками, а сверху — большая хрустальная люстра, озаряющая нас мягким теплым светом.
Я начинаю двигать стул, готовясь выйти. Это выглядит как разговор для семьи. И когда я говорю «семья», я имею в виду мафию Морелли, частью которой я не являюсь.
Но как только я пытаюсь подняться, рука Кайлиана крепко ложится мне на бедро, прижимая меня обратно к стулу. Я затаиваю дыхание и сажусь, не понимая, какое место я занимаю за этим столом. Часть мафии? Или просто тень за спиной Кайлиана?
— Кто-нибудь хочет что-то сказать, прежде чем мы начнем? — спрашивает Марко.
Маттео наклоняется вперед, упираясь локтями в стол.
— Да, у меня есть, что сказать. Я не думаю, что Габриэль должен руководить. Он даже с шестнадцатилетней девчонкой справиться не может, — насмешливо произносит он.
Челюсть Габриэля сжимается, прежде чем его рука резко толкает Маттео. Стул опасно качается, но Маттео выравнивает его и тут же парирует:
— Вот, видите? Он явно не готов. Я считаю, что ты, дядя Марко, должен занять место главы.
Марко глубоко вздыхает, переводя взгляд с одного брата на другого.
— Вы все должны повзрослеть. С таким поведением вы не сможете сохранить бизнес. Одно неверное движение, и нас всех прикончат, — его голос резок, а в глазах — презрение. — Ваш отец бы стыдился вашего поведения.
— Мой отец хотел, чтобы Габриэль встал на его место. Он всегда говорил об этом, — рычит Кайлиан, его пальцы впиваются в мое бедро так, что это почти больно.
— Да, это действительно то, чего он хотел. Но скажу вам одну вещь: мы тоже сидели за таким столом, когда росли. И никогда не распускали руки. Мы знали, что должны делать, как должны себя вести, что нужно говорить. А вы сейчас ведете себя как кучка идиотов, когда есть более важные вопросы, — Анджело наклоняется вперед, поочередно указывая пальцем на каждого из братьев Морелли.
— Ну что, приступим к делу? — Габриэль взмахивает руками, словно готов сорваться с места.
— Не раньше, чем придем к единому мнению, — рявкает Марко, с грохотом опуская ладонь на стол.
— Ладно, — хладнокровно вставляет Кайлиан, подаваясь вперед и убирая руку с моего бедра. — Мы все знаем, кого мой отец хотел видеть на своем месте. Кто-то возражает, кроме Маттео?
Маттео кривится, откидываясь на спинку стула, словно вызов брошен ему лично.
— А чего хочешь ты, Габриэль? — спрашивает Лючия, переводя взгляд на него.
Габриэль сглатывает, сжимая кулаки на краю стола.
— Я хочу, чтобы отец мной гордился.
— Он бы гордился тобой. Он уже гордится, — отвечает она мягко, почти ласково.
Габриэль кивает, уставившись в собственные колени.
— Я справлюсь. Просто не хочу все запороть, — произносит он твердо, но в голосе слышится тревога.
— Запорешь. Все запарывают. Даже твой отец запарывал. И не раз, — хмыкает Стефано, ухмыляясь, будто знает что-то, о чем остальные молчат.
Габриэль вскидывает голову, лицо перекошено гневом.
— Мой отец никогда не ошибался. Ни разу за всю мою жизнь. Маттео прав. Если я даже с Арией справиться не могу, как я могу управлять всем отмывочным бизнесом? Это бред.
— Ты не можешь справиться с Арией, потому что она не хочет, чтобы с ней справлялись, — вмешиваюсь я, наклоняясь вперед, чтобы наши взгляды пересеклись. Он выглядит растерянным, а ему не положено быть таким. Габриэль — тот, кто всегда сохраняет хладнокровие и самообладание. Его зрелость — главная причина, по которой его выбрали для этой роли. — Ария прошла через кучу дерьма за последний год. Дай ей время. Дай себе время разобраться в бизнесе. Остальное само встанет на свои места.
Габриэль кивает, сжав челюсти так, что на скулах перекатываются мышцы.
Теплая рука ложится на мою, и я поднимаю взгляд. Это Мариана, жена Марко, одаряет меня мягкой улыбкой.
— Лучше и не скажешь, дорогая, — говорит она с теплотой.
Я неловко улыбаюсь в ответ. К доброте я не привыкла. Она кажется чужой, почти подозрительной. Каждый раз, когда кто-то проявляет ко мне тепло, я жду подвоха. Но Кайлиан не допустил бы, чтобы мне причинили боль, а слова Марианы звучат искренне.
— Спасибо, — шепчу я.
— Я сделаю это, — перебивает Габриэль. — Я справлюсь.
Марко кивает.
— Кто-то против?
Все смотрят на Маттео. Тот хмурится, но на этот раз не спорит.
— Я не против, — бурчит он сквозь зубы.
Внезапно стук ладоней по столу заполняет зал. Это первые настоящие улыбки на их лицах с тех пор, как погиб Дрого. Я хочу дать им немного времени, времени побыть вместе, семьей, чтобы залечить раны.
Я смотрю на Кайлиана, сжимаю его руку.
— Я пойду, проверю, как там Ария, — шепчу я.
Он что-то пробурчал, но прежде чем я успела отодвинуть стул кто-то назвал мое имя.
Я оборачиваюсь и встречаю усталый, но дружелюбный взгляд.
— Я София, если ты не знала. Жена дяди Кайлиана, Анджело. — На ее лице появляется слабая улыбка. По возрасту она кажется ровесницей моей тети Глории, но в ее глазах читается молодость, которой Глория уже давно лишилась.
— А я Роза, жена Стефано, — добавляет брюнетка с идеально уложенными волосами, сидящая рядом. — Ты должна как-нибудь заглянуть в ресторан, поболтать с нами о Кайлиане. Рассказать, что ты в нем нашла. — Она тихо хихикает, и, хотя в обычной ситуации я бы взбесилась от такого вопроса, в ее глазах видно искреннее чувство к Кайлиану. Это просто шутка.
Я встаю, обходя стул Кайлиана, и кладу руку ему на шею, проводя пальцами вдоль линии волос, там, где начинаются его татуировки.
— Вы все, я уверена, прекрасно знаете, какой он человек, — говорю я, наслаждаясь тишиной, которая вдруг повисла в комнате. Кайлиан напрягается, кожа на его шее покрывается мурашками, пока мои ногти оставляют едва ощутимый след. — Я такая же. Словно судьба сама решила, что Кайлиан должен найти меня. Он защищает меня, так же как я защищаю его. Мы держим друг друга подальше от неприятностей.
— Звучит опасно. Ты намекаешь, что немного не в себе, Рэйвен? — София приподнимает бровь, ее голос звучит осторожно, но с легкой ноткой иронии.
— Конечно, она не в себе, — серьезно отвечает Марко. — Она же дочь Кэша Кроу.
Все молча кивают, будто забыли об этом маленьком, но важном факте.
— Да, он мой отец. Но я не он. Я хуже.
Я улыбаюсь — дружелюбно, но с предупреждением. Лучше со мной не связываться. Для их же блага. Потому что я действительно хуже своего отца. Намного хуже. Не знаю, когда я это поняла, но тепло разливается по мне, когда я признаю это перед самой собой.
Мне кажется, что мама с отцом всегда хотели, чтобы я была как они. Хотели заразить меня своей гнилью, пытались учить своим грязным, больным приемам.
Они даже не поняли, что этот путь сделал меня не похожей на них. Он сделал меня хуже. Я нашла своего собственного Кэша Кроу, и он мог бы положить моего отца на лопатки. Он смертоносен, извращен, лжив и жесток. Все, чего я никогда не хотела, но теперь уже не могу его отпустить.
Рука Кайлиана резко обхватывает мою шею, он притягивает меня вниз и проводит губами по уголку моего рта.
Я выпрямляюсь, встречая взгляды его семьи. В их глазах мелькает уважение, которого я пока не заслужила. Но однажды я это сделаю.
— Я буду защищать Кайлиана, хотя он в этом и не нуждается. И я никогда не предам эту семью. Не после всего, что вы сделали для меня и моей семьи. — Я бросаю на них последний взгляд, сердце колотится о ребра, и поворачиваюсь к лестнице, направляясь в комнату Габриэля.