Дверь закрыта. Я прижимаю ухо, вслушиваясь в приглушенные всхлипы.
Мои брови хмурятся.
— Ария? — стучусь я, понижая голос.
— Уходи, Рэйвен. Я не хочу ни с кем говорить, — раздается изнутри.
Я сужаю глаза.
— Жаль. Я все равно войду.
Я поворачиваю ручку, открываю дверь и захожу в комнату. Никогда раньше я не была в комнате Габриэля, и теперь мне непонятно, как так получилось.
Это именно то, чего я ожидала. Здесь больше вещей, чем в комнате Кайлиана, но только потому, что Кайлиан не ценит материальных вещей, и я не могу представить, как он вешает картины и расставляет фигурки на полках. Это почти смешно..
А вот комната Габриэля — темно-серая, заполненная мебелью и полками, выполненными в строгом, лаконичном стиле. Все идеально чисто, ни пылинки на тумбе или прикроватной полке. На стенах висят семейные фото, огромный снимок Крейтер-Лейк, несколько постеров с машинами и коллаж из альбомов, аккуратно собранных вместе, словно произведение искусства.
Комната обжитая, но невероятно чистая. Слишком чистая.
Я начинаю задумываться, а не скрывается ли в Габриэле небольшой психопат.
— Прости, Рэйвен. Я просто не в настроении разговаривать, — бормочет Ария, прижимая подушку Габриэля к груди так, будто это ее единственная защита. Ее пальцы впиваются в ткань, лицо мокро от слез, а на наволочке уже проступили темные пятна. Она красива даже в этот момент, но ее взгляд такой полный боли, что тяжело смотреть.
Я подхожу к кровати и сажусь рядом. Моя рука невольно поднимается, и я начинаю гладить ее по спине, чувствуя, как ее тело содрогается от рыданий.
— Что же так ранит тебя, Ария? — спрашиваю я тихо.
Она резко поворачивается ко мне, ее опухшие, красные глаза сверкают гневом. Схватив подушку, она со злостью швыряет ее на кровать.
— Он такой придурок! — голос ее дрожит, но в нем больше злости, чем печали. — Я не просила быть здесь, но теперь мне это нравится. Я люблю эту семью, возможно, даже больше, чем свою собственную. Но всякий раз, когда мне кажется, что мы с ним становимся ближе, он ведет себя, как последний идиот. Он огромный, чертов засранец!
Я чуть не улыбаюсь, пораженная ее откровенной руганью, но ее состояние сдерживает меня.
— Под «он» ты имеешь в виду Габриэля? — уточняю я, хотя ответ очевиден.
Она сжимает зубы, почти рыча:
— Конечно, его!
Я слегка толкаю ее плечом, проверяя, насколько ее злость заменила прежнюю уязвимость. Раньше ее прикосновения были для меня мучительными, но теперь это терпимо.
— Я дала ему пощечину. Честно говоря, хотела вырубить его, но Кайлиан меня остановил.
Ария хихикает, впервые за весь разговор ее лицо становится чуть мягче.
— Уверена, это его взбесило.
— Конечно, взбесило. Но, Ария, он вообще знает, что ты к нему чувствуешь?
Она отворачивается, скрещивая руки на груди.
— Ничего я к нему не чувствую. Ничего.
Слезы снова заливают ее глаза, скатываясь по щекам.
— Похоже, все же что-то чувствуешь, — тихо замечаю я.
— Это ненависть. Вот что я к нему чувствую. Ненависть, — шипит она. — И меня учили, что нельзя никого ненавидеть. Бог этого не хочет. Но Габриэль заслуживает этого. Он такой непостоянный. Вот он милый, потом он пытается все контролировать, а еще через минуту он просто грубиян! Он никогда не извиняется, просто говорит, чтобы я «повзрослела». А на следующее утро ведет себя как джентльмен. Будто у него биполярное расстройство!
— Его отец только что умер, — тихо напоминаю я.
Ее глаза широко раскрываются, но в них вспыхивает еще большая злость.
— Мои родители тоже оба мертвы, но никто не позволял мне быть стервой. А ему теперь можно?!
Я прищуриваюсь.
— Никто не говорил, что ему можно. Я же ему влепила пощечину.
Ария резко распрямляется, словно ее осенило.
— Думаю, сегодня я тоже его ударю. Да, я точно это сделаю!
Я смеюсь, представляя, как это произойдет.
— Ну, тогда удачи, Ария.
Я поднимаюсь и направляюсь к двери, но ее голос останавливает меня.
— Рэйвен, мы наконец можем поговорить?
Я напрягаюсь, знала, что этот момент наступит. Хотела бы я избежать его, но, похоже, это невозможно.
— Ария… Я не уверена, что тут есть что рассказывать.
Я слышу, как она встает, и оборачиваюсь. Она стоит напротив, скрестив руки, ее лицо полно решимости.
— Ты спасла мне жизнь, рискуя своей. Я не знаю, через какой ад ты прошла, и, возможно, не хочу знать. Но... — Она переводит взгляд на мой палец, точнее, на его отсутствие. — Ты потеряла палец. Я бы этого не пережила.
— Ты сильнее, чем думаешь, Ария.
Она резко мотает головой.
— Судя по твоим глазам, ты сама едва пережила. Думаешь, я бы выдержала? Все то, через что ты прошла?
Нет, вряд ли.
— Не знаю, Ария. Это было… плохо. И я не уверена, что ты хочешь это услышать. А я — снова это переживать.
— Но он все еще там? — ее голос дрожит, она хмурится.
Я киваю.
— Да, он все еще там.
— И какой план? Рэйвен, я больше не могу с этим справляться. Ты все время в опасности, всегда есть риск, что тебя снова схватят или ранят. Сколько еще мы будем это терпеть?
— К сожалению, это часть жизни с Морелли, — говорю я, пожимая плечами. — Это опасный мир.
— Но почему именно ты должна быть в опасности? — резко бросает Ария.
— Коннора устранят. — И это не просто слова, это клятва.
— Откуда тебе это знать? — Она раздраженно размахивает руками, ее напряжение становится почти ощутимым. Ее нервы на пределе. Может ли она выдержать такую жизнь? Она не заслуживает этого хаоса. После всего, что ей пришлось пережить, она заслуживает спокойствия.
Мы все заслуживаем спокойной жизни, но это не та жизнь, которую я хочу. Мне нужен этот хаос, он кипит в моей крови. Но Ария другая. Она все еще чиста, все еще невинна.
— Ты уверена, что это то, чего ты хочешь, Ария? — спрашиваю я, всматриваясь в ее лицо. — Ты действительно хочешь остаться здесь, жить так?
Она замирает, ее взгляд затуманен раздумьями. Ее ответ должен быть отрицательным. Она не должна хотеть этого. Я должна уйти вместе с ней, потому что знаю, что она останется только ради меня. Но я эгоистка, а моя жизнь теперь связана с Кайлианом.
— Я не хочу уходить, — наконец говорит она. — Мы не сможем жить сами по себе. Нас заберут в приемную семью или что-то вроде этого, а я этого совсем не хочу. Лучше я останусь здесь.
— Я могла бы поговорить с Лючией, попросить ее помочь нам найти собственное место. Чтобы ты не чувствовала себя запертой здесь. — Я делаю шаг к ней. — Больше всего на свете, Ария, я не хочу, чтобы ты оставалась там, где не хочешь быть. Я сама это пережила много раз и никогда не позволю, чтобы ты прошла через то же.
Она кусает губу, обдумывая мои слова. Молчание становится почти невыносимым, и мое сердце начинает сжиматься. Если она скажет, что хочет уйти, я сделаю это, как бы больно мне ни было. Я сделаю это ради нее.
— Я хочу остаться, — говорит она, и мои глаза слегка расширяются. Правда?
— Правда? — переспросила я, не веря своим ушам.
Она кивает:
— Мне здесь нравится. Просто хотелось бы, чтобы Габриэль не был таким придурком. И я очень надеюсь, что ты скоро поймаешь Коннора. Я устала бояться.
Я протягиваю руку, мягко сжимаю ее запястье и немного поджимаю пальцы.
— Что бы ты ни решила, я приму это.
— Я уверена, — отвечает она, ее голос становится спокойнее.
Я киваю, отступая к двери:
— Хорошо. Тогда заставь Габриэля поволноваться сегодня вечером, ладно?
Она хихикает, ее смех звучит немного легче.
— Обещаю, сделаю.
Я уже тянусь к ручке двери, когда она снова называет мое имя. Я вздыхаю, пожалуйста, не спрашивай ничего, на что я не хочу отвечать.