Ее глаза наполняются слезами.
— Ты правда хочешь на мне жениться? — шепчет она.
Я подхожу к ней, мои пальцы обвивают запястье, держащее нож. Прижимаю его к животу, лезвие врезается в кожу.
— Я хочу жениться на тебе, Рэйвен. И я сделаю это, хочешь ты этого или нет. Не сегодня, но когда-нибудь. А если ты не хочешь, лучше убей меня сейчас, но знай одно, я утащу тебя с собой в ад.
Она толкается вперед, нож едва не разрезает мою кожу. Уже думаю, что она вот-вот вонзит его в меня, но она резко переворачивает его, и я удивлен ее быстроте. Она едва не втыкает его в свой живот, и я хватаю ее за руку, когда она смеривает меня взглядом.
— Что ты творишь? — рычу я.
— День, когда ты умрешь, будет моим последним. Я не хочу больше дышать, если тебя не будет рядом. Если ты уйдешь, забери меня с собой, потому что я не выдержу мира без тебя.
Я убираю нож от ее живота, руки дрожат. Не знаю, как мне справиться с ее словами, которые ударяют по мне, как молот. Они звучат легко с моих губ, но когда я слышу их, обращенные ко мне, осознавая, что кто-то на самом деле нуждается во мне, тоскует по мне, заботится обо мне, и требует моей защиты — это чувство, которое хочет поставить меня на колени. Я мог бы рухнуть и никогда больше не подняться.
Я отступаю от нее, потому что не могу оставаться рядом дольше — иначе потребую от нее чертового замужества прямо сейчас, забыв все, что только что сказал.
Шагнув к другому краю ринга, я копаюсь в кармане, достаю нож и поворачиваюсь к ней.
Ее глаза расширяются.
— Что ты делаешь?
— Ты можешь сражаться без ножа, но сможешь ли ты с ним?
— Что, хочешь устроить ножевую драку? Я тебя порежу, Кайлиан, — рявкает она.
Я поднимаю брови.
— Рэйвен, ты давно не тренировалась. Тебе нужно вернуться в форму. Ты должна уметь защитить себя. — Я глубоко вздыхаю. Я долго колебался, но ей нужно это знать. — Коннор в Портленде, Рэйвен.
Ее лицо искажается, и маленькая дрожь охватывает ее тело.
— Что? — ее голос ломается, в нем слышится страх.
— Коннор здесь, и это значит, что тебе нужно вернуть форму, чтобы, когда он найдет тебя, ты могла убить его.
— Не знаю, смогу ли я, — шепчет она. — Он не шутит. Он убьет меня, прежде чем я успею моргнуть. Он не будет играть с ножами. Он застрелит меня на расстоянии, не подходя близко, если ему так нужно. — Она выглядит такой нервной, совсем не как Рэйвен. Коннор оставил на ней больший след, чем Броуди? Чем ее тетя с дядей?
После тети и дяди она была зла. После Броуди — казалась дикой, маньячной. Но после Коннора в ней есть сломленность, слабость, которая не должна была бы ее наполнять, но тем не менее она это чувствует.
— Рэйвен, — требую я.
Ее глаза поднимаются к моим, хотя она робеет, и мне это чертовски не нравится.
— Выпрямись, — приказываю я.
Она выпрямляется, но в ее осанке все равно есть сутулость. Даже если это не физически, то ментально.
— Черт возьми, сражайся со мной, Рэйвен.
Она качает головой, в ее глазах появляется беспокойство.
— Не могу, — шепчет она.
Я подхожу к ней, нож направлен в ее сторону. Она отступает, пока ее зад не упирается в канат, и ей некуда деваться.
— Я не играю с тобой. Подними свой нож и сражайся. Ты не слабая, Рэйвен, и я не позволю тебе думать иначе.
— Что если я не смогу, Кайлиан? Что если я больше не могу этого делать! — кричит она, размахивая ножом в воздухе.
Я подхожу к ней, и мой нож скользит по ее руке. Он слегка царапает ее кожу, и капля крови скатывается к ее локтю.
— Что за хрень!— она кричит, ее ладонь хлопает по руке, размазывая кровь.
Я сужаю глаза.
— Сражайся со мной, Рэйвен. Я не прошу.
Она огрызается, поворачивается и выходит из ринга.
— К черту это. Ты начинаешь меня бесить.
Я хватаю ее за руку, дергаю в центр ринга. Кручу ее, пока она не встанет ко мне лицом, и полосую ее другой рукой ножом.
— Сражайся со мной! — рычу я, и мат под нами содрогается.
Она рычит, ее руки стремятся вперед, упираются мне в пресс, и она толкает меня.
— Пошел ты. — Она снова толкает меня, и ее нож выскакивает. Я уворачиваюсь, скользя через ринг.
Теперь она разгорячена.
Вот она, настоящая Рэйвен.
— Покажи мне, насколько я тебя свожу с ума. Я вызываю в тебе безумие, Рэйвен? Я разжигаю его?
— Ты меня так чертовски злишь, — она шипит, в ее голосе полно ярости, и мчится за мной. Я поворачиваюсь в последний момент, мой нож вырывается вперед. Я притворно вонзаю его в живот, и она морщится, как будто я реально воткнул его.
Она рычит, выхватывает нож, и он врезается мне в живот, мгновенная боль сжигает мою кожу.
Капля крови стекает к пупку, и я опускаю веки, смотря на нее из-под ресниц.
— Ты облажалась. — рычу я
Она не пугается, не прогибается. Она выпрямляется, готовится к моей атаке.
Хорошо, потому что я иду за тобой, Крошка Кроу.
Мы бросаемся друг на друга одновременно, она низко приседает, нож скользит по моему бедру, прорезая штаны. Я рычу, поднимаю ее в воздух, переворачиваю на спину и врезаю ее в мат. Мой нож у ее горла, я прижимаю лезвие к ее яремной вене. Она глотает, нервничая, ее глаза расширяются.
Я ощущаю ее нож, врезающийся в мой бок, и рычу, опускаясь, вытаскиваю нож из своего тела, лезвие режет мою кожу, я швыряю его через ринг. Она брыкается, пытаясь вырваться, но я вгрызаюсь бедрами в нее, прижимая сильнее. Она стонет и рычит, сражаясь между удовольствием и раздражением. Это смесь конфликтующих эмоций, и я понимаю, что она вот-вот сорвется.
Хорошо, потому что я тоже на грани.
Мы оба в ярости, наши гневные эмоции сталкиваются и переплетаются. Я не хочу, чтобы она была слабой, но она не хочет, чтобы я на нее давил.
Я хочу, чтобы она летела, но она хочет сидеть и залечивать раны.
Она хватается за лезвие моего ножа своей плохой рукой, сжимая его, пока кровь не капает на ее пальцы и не пропитывает шею. Я вырываю нож из ее рук, разрезая ее кожу еще больше. Затем я бросаю его в сторону, рядом с ее ножом, и опускаю руку на ее шею, пытаясь стереть кровь, но только размазывая ее.
Она кладет руку мне на щеку, я чувствую, как ее кровь пропитывает мою кожу.
— Почему ты не даешь мне страдать? — она шепчет, ее рука скользит ко мне на шею, пытаясь оттолкнуть, но при этом тянет ближе.
— Потому что я запрещаю боль, когда она исходит от кого-то, кроме меня.
Она кладет руку между нами, с отрезанным пальцем, отрубленным человеком, которого я не могу дождаться, чтобы порезать на куски.
— Иногда боль может исцелить.
— Исцеляйся, не опуская головы, Крошка Кроу. Не становись на колени ни перед кем, даже передо мной. Держись, стисни кулаки и веди свою чертову войну. Кровоточь, сыпь соль на раны и застынь, как камень. Не изображай слабость — ты не такая. Внутри ты самая сильная из всех, кого я знаю.
— Не чувствую себя такой, — тяжело вздыхает она.
Ее печаль выводит меня из себя, заставляет бурлить яростью. Я рычу, наклоняясь к ее уху, щелкаю зубами рядом с кожей.
— Если ты не хочешь слушать мои слова, я заставлю тебя.
— Что ты делаешь… — она пискнула, но не успела договорить, как я перевернул ее на живот и снова вжался в нее. Она выдыхает, выгибаясь дугой, прижимая бедра к моему стоящему члену.
— Прекрати, Кайлиан. Я слишком зла сейчас.
— Хорошо, — шепчу ей в ухо, подзадоривая. — Выкрикивай свою злость на мне, но перестань склонять голову и поднимайся в полет.
Она рычит, злится, возбуждается, ломается, но хочет исцеления. Ее душа — осколки, дрейфующие в пустой клетке ребер, слишком много боли, слишком много шрамов.
Но я не позволю ей сломаться снова. Настало время подняться, зажить и двигаться дальше.
Моя рука тянется к ее поясу, срывая штаны с ее бедер. Мои глаза вспыхивают, когда я вижу свои инициалы, выбитые на ее коже. Шрам зажил, больше не краснеет, но останется на ней навсегда. Каждый раз, когда я вижу это, во мне что-то загорается, кости вибрируют от желания разрушить ее и собрать заново.