Шагнув над ним, я размещаю ноги по обе стороны от его тела. Мой кулак опускается, ударяя его в скулу. Один раз, второй, третий. Я продолжаю, снова и снова, пока его стоны не наполняют комнату, а вокруг него не растекается лужа крови.
Швы на моем теле расходятся, кровь струится по груди, пропитывая футболку. Больно, и я морщусь, останавливаясь. Моя рука сжимает его горло, приподнимая голову. Затем я отпускаю шею, и его череп со стуком ударяется об бетон. Броуди стонет, его глаза налиты кровью, нос изломан, а зубы вот-вот выпадут.
Я пинаю его в бок, и он испускает первобытный вопль. Наверное, я попал прямо в его пулевое ранение, но я здесь не ради того, чтобы облегчить ему участь. Ему нужна боль. Он заслуживает боли.
Я дергаю за трубки капельницы, и игла с силой вырывается из его руки, оставляя тонкую струйку крови на бледной коже.
— Пожалуйста. Пожалуйста. Пожалуйста, — хрипит он, пузырьки крови вспениваются у его губ, стекая по подбородку.
Мое тело кричит от усталости, но я не сдаюсь. Наклонившись, я хватаюсь за его лодыжку и резким движением выворачиваю ее, наслаждаясь звуком хруста ломающейся кости. Он орет, голос его рвется и тонет в крови. Когда я тянусь ко второй ноге, он медленно отодвигает ее, пытаясь уползти.
— Ты куда, сука, собрался? — рычу я.
— Помогите... Помогите! — кричит он, хотя голос его срывается и звучит слабее с каждой секундой.
Я смеюсь, ставя босую ногу в его кровь. Теплая, густая, она обволакивает мою кожу, словно краска. Я перекатываю пальцы ног, позволяя жидкости проскальзывать между ними, прежде чем сделать шаг и поставить ногу ему на грудь. Я давлю прямо в пулевое ранение на его плече, и улыбка расползается по моему лицу, когда он снова кричит.
— Кто, мать твою, тебе поможет здесь? Мой отец? Моя мать? Может, Рэйвен?
— Рэйвен мертва! — рыдает он.
Я смеюсь, присаживаясь на корточки. Колени трещат, но я не убираю ногу с его груди, склоняясь ближе к нему.
— Хочешь узнать кое-что?
— Нет... — его голос пьяный, затуманенный болью, но я вижу интерес в его глазах. Он хочет знать. Хочет услышать правду о своей одержимости.
— Рэйвен жива, — шепчу я ему на ухо.
Его глаза расширяются, наливаясь кровью. Вся его суть сосредоточена на мне.
— Что? Она... она не может...
Я хватаю его за подбородок, резко открывая его челюсть.
— Нет, может. Она жива. Она жива, и я заберу ее. Я приведу ее домой. Я поведу ее к алтарю в черном платье. Я наполню ее чрево ребенком и дам ей фамилию Морелли. Она никогда не будет твоей. А теперь...
Мои пальцы впиваются в его язык, и он орет, когда лезвие ножа касается плоти. Темно-алая кровь заливает металл, и мое тело дрожит от напряжения. Я готов. Ради Рэйвен, ради себя, ради моей семьи. Но внезапно...
Я останавливаюсь.
Я не могу это сделать.
Я хочу закончить с ним, больше всего на свете... но это не моя битва.
Это битва Рэйвен.
Я отпускаю его язык, и он в панике втягивает его обратно в рот, сжав зубы. Его взгляд полон ужаса и облегчения.
— Как она выжила? — шепчет он, кровь хлюпает в его словах.
Я выпрямляюсь, мои ноги едва держат меня. Взглянув в угол, я вижу Роско — его шерсть поднята, глаза горят в ожидании. Я бросаю взгляд на Броуди.
— Рэйвен жива, потому что она заслуживает жизни без страданий. Жизни, где она будет стоять рядом со мной, наши руки в крови. Жизни, в которой она увидит, как ты умираешь медленно, мучительно. Она жива, Броуди, и она тебя убьет.
Не торопясь, я выхожу из комнаты, щелкнув пальцами, чтобы Роско следовал за мной.
Он стонет, переворачиваясь на бок, когда боль разрывает его изнутри.
Я не собираюсь слушать его жалкие хрипы. Щелкаю пальцами, и Роско поднимается, неохотно двигаясь за мной наверх. Я клянусь, в его взгляде читается недовольство. Мои ноги, одежда и руки в крови. Проходя через дом, я вижу отца, стоящего на кухне.
Он приподнимает брови, изучая меня взглядом. Я наклоняю голову в ответ.
— Спасибо, но мне понадобится кто-то, чтобы поддерживать его жизнь.
Он сжимает челюсть, ставит стакан на столешницу.
— Что ты задумал, Кайлиан?
Я потираю пальцы, ощущая, как кровь засыхает на коже. Уже не могу дождаться момента, когда Рэйвен почувствует эту кровь на своих руках. Ее улыбка будет искренней, когда она увидит, как смерть окутывает его глаза. Она наконец станет свободной.
— Броуди не мне убивать. Он принадлежит Рэйвен. Мне нужен кто-то, кто сможет поддерживать его жизнь, пока она не вернется и не разберется с ним сама.
Отец хмурится, его взгляд скользит по моей одежде.
— Кайлиан, он и так едва жив. А судя по твоему виду, ты только усугубил ситуацию. Не думаешь, что стоит закончить это сейчас? Дать ему то, что он заслужил?
Я качаю головой, уже двигаясь к своей комнате.
— Нет. Броуди принадлежит Рэйвен, и я не собираюсь отнимать у нее это право. Делай что нужно, но он должен остаться жив.
Я слышу его тяжелый вздох, когда поворачиваю за угол.
Когда я верну Рэйвен, она сама решит, что с ним делать. Захочет ли она дать ему легкую смерть или растянуть его мучения, это будет только ее выбор. Она сможет слышать, как дыхание покидает его грудь, видеть, как глаза тускнеют, как ломаются кости. Она сможет ощутить это, почувствовать запах смерти и наблюдать, как жизнь медленно уходит из его тела. Я хочу, чтобы она наслаждалась этим, впитывала каждый момент.
Броуди, возможно, не станет ее первым убийством или последним. Но, без сомнения, он станет самым значимым.
Глава 3
Рэйвен
Время бесконечно.
Столько часов, дни текут нескончаемым потоком, и я никогда не верну их обратно. Я бы хотела, но дни тянутся в вечности, а я живу в замке, лишенная возможности двигаться. Большую часть времени меня запирают в этой комнате с окном, которое открывает вид на обширные земли, живую изгородь, похожую на лабиринт, который простирается по всей территории. Это странно, и мне не нравится. Я предпочитаю горы, дикие деревья и леса Орегона. Это не дом. И никогда им не станет.
Дни и ночи сменяются однообразно, без передышки от этой тюрьмы.
Я — птица, запертая в очередной клетке.
Кайлиан пропал.
Слезы иссушили мое тело настолько, что я больше не смогу заплакать, даже если захочу. Но с наступлением ночи слезы все равно льются. Пока Коннор спит рядом, я пропитываю подушку до тех пор, пока мои глаза не становятся красными, а голова не начинает болеть от напряжения.
Он действительно ушел.
Я думала о том, чтобы покончить с собой. Думала. Какой смысл продолжать?
Я долго обдумывала это. Не верила, что он действительно оставит меня. Не может, пока я все еще здесь. Кайлиан бы сражался с Небесами и Адом, чтобы вернуть меня. Его бы не остановил ни океан, ни человек, ни горы. Он бы боролся, пока у него не кончились бы силы.
Но прошли недели. Недели без Кайлиана, и мои надежды на спасение угасли.
Он не придет.
Никто не придет.
Устроили ли они его похороны? Положили ли его в землю или сожгли тело и развеяли прах? Ненавидит ли меня его семья?
Заботятся ли они об Арии?
Да, я знаю, что заботятся. Лючия и Габриэль никогда не бросили бы ее. Это единственное утешение, которое у меня осталось. Моя кузина больше не живет в тюрьме, даже если я останусь в своей до последнего вздоха.
Смерть была бы легким выходом. Все закончилось бы просто. Но я не могу. Даже сидя в ванной с лезвием у запястья, я не могу этого сделать.
Я не слаба. Я не позволю им получить удовольствие от того, что я закончила свою жизнь на их глазах, в их доме, из-за боли, которую они мне причинили. Они мне безразличны. Эти О'Клэры — ирландская мразь, которая пытается построить свое богатство за счет других, таких как Морелли.