— Ты хочешь поехать с нами?
— Поехали с нами, Маттео, — добавляю я, пытаясь растопить лед. — Машина большая, места хватит. Сможешь сесть рядом с Роско.
Маттео даже не смотрит в мою сторону, как будто меня здесь нет. Его взгляд все еще прикован к брату, холодный и полный отстраненности.
— Тогда увидимся там. Только не опаздывайте, — бросает он, небрежно, но резко. — Не хочу копать эту яму один.
Он разворачивается и уходит, не сказав больше ни слова.
Я чувствую, как что-то внутри меня болезненно сжимается, будто удар ножом в грудь. Поднимаю руку, прижимая ее между ключицами, пытаясь унять это тупое, но острое ощущение.
— С ним что-то не так, — поворачиваюсь к Кайлиану.
Он смотрит в пустой дверной проем, его взгляд настороженный, слегка прищуренный.
— Да, не так, — коротко отвечает он.
Я делаю шаг назад, ощущая, как тяжесть беспокойства все сильнее давит на грудь.
— Что я могу сделать?
Его взгляд резко находит мой.
— Оставь это, Рэйвен. Он не станет ни с кем говорить. Ему нужно самому разобраться со своим дерьмом.
Я хмурюсь.
— Но он должен знать, что мы всегда рядом.
Кайлиан устало вздыхает, направляясь к своей тумбочке. Открывает верхний ящик и достает оттуда кобуру для моего ножа, в которой уже покоится лезвие. Кивком показывает на кровать.
Я подхожу, садясь на край матраса. Он опускается передо мной на колени, задирает подол моего платья чуть выше бедер, чтобы закрепить ремешок.
— Ему плевать, кому там не все равно, — говорит он, затягивая ремень, чтобы кобура держалась плотно. — Он хочет, чтобы его оставили в покое. Может, он уже не ребенок, но все равно младший. Он не знает, какое место занимает в семье. Габриэль уже взял свою роль, у меня есть моя. А Маттео... он просто потерян. Он должен разобраться в этом сам.
Я молча смотрю, как он заканчивает закреплять нож и осторожно опускает подол моего платья, чтобы скрыть кобуру.
— А как он собирается с этим справляться?
Кайлиан поднимает на меня взгляд.
— Трахаясь. Дерясь. Обдолбавшись. — Он пожимает плечами, как будто это самое обычное дело. — Как угодно, если честно.
Я морщусь. Это звучит отвратительно. Это не похоже на Маттео.
Если он не найдет выход из этой темноты, она его поглотит.
— Хватит болтать о моем брате, Рэйвен, — рычит он, и я сужаю глаза.
— Я не имела в виду ничего плохого.
Он хватает меня за запястье и резко тащит с кровати.
— Может, и не имела, но я не переживаю, так что и тебе не стоит. Хотя твою заботу я, конечно, ценю, но она меня немного раздражает. Нет, черт возьми, сильно раздражает.
— Почему? — огрызаюсь я.
Он сжимает челюсти, уставившись на меня с яростью.
— Потому что ты моя, а не его.
Я закатываю глаза, не могу сдержаться.
— Прекрати, — стону я. — Ты ведешь себя как дурак.
Он вздыхает, отворачивается от меня и выходит из комнаты.
— Пошли, Рэйвен. Я не собираюсь с тобой ссориться сегодня. Мне надо похоронить своего чертового отца.
***
Мы подъезжаем к кладбищу, с его длинными, раскидистыми лужайками и маленькими холмами, усеянными камнями разных размеров. Горы и леса исчезают вдали, а как будто мир знал, что сегодня за день, погода становится пасмурной, туманной, слегка затянутой мглой для этой церемонии.
Это зловеще, наводит дополнительный мрак на и без того угрюмое настроение.
Я выхожу из машины, видя громадные толпы людей, пришедших попрощаться с мафиозным боссом. Черное море заполняет зеленую траву. Я начинаю пробираться через толпу, с тревогой и волнением пытаясь найти Арию. Кого-то, кого я знаю.
Роско выпрыгивает из машины, оставаясь рядом со мной, пока я смотрю на это угнетающее зрелище.
Кайлиан в плохом настроении. Мы не разговаривали по пути сюда. Я его не виню, и не собираюсь, но мне нужно найти Арию. Кого-то, кто будет рядом со мной, пока я проживаю этот день.
— Рэйвен, — рычит Кайлиан.
Я оглядываю его. Следовало бы быть терпеливой, но я и так не хочу здесь быть.
— Что? — говорю я, раздраженно.
Он кивает в сторону катафалка, и мои глаза расширяются, когда я вижу, как открывают заднюю дверь, и крупный гроб оказывается на виду.
Мой желудок сжался, и я морщусь, понимая, что Дрого там. С пулевыми ранениями в грудь, полученными в попытке помочь мне.
Мои ноги почти подкашиваются, и Кайлиан тут же оказывается рядом.
— Что случилось?
Я качаю головой.
— Ничего… это просто… слишком. — Мои глаза начинают сканировать толпу возле катафалка, и я замечаю Арию, стоящую там с таким же выражением дискомфорта на лице.
— Мне нужно помочь брату. Пойдем, — говорит Кайлиан, потянув меня к машине, где уже стоят его дяди и тети, а также братья и мама. Лючия смотрит на меня без всяких масок, сегодня не будет ни фальшивых, ни настоящих улыбок.
— Рэйвен, — вздыхает Ария, подходя ко мне с видом растерянности. — Я так рада, что ты здесь. — Она обнимает меня, прижимая к себе. Все ее тело дрожит, и у меня внутри все падает, когда я понимаю, что этот момент, наверное, вызывает в ней воспоминания о ее родителях.
У нее не было похорон. Не было семьи, не было денег, и не было тел, чтобы организовать их. Они были прахом, как говорил Кайлиан. Просто обгоревшие кости и пепел.
— Прости. Если это слишком тяжело, скажи, и мы уйдем, — шепчу я ей на ухо.
Она кивает мне в плечо.
Она остается рядом со мной, пока священник подходит, чтобы обсудить дальнейшие шаги. Я отстраняюсь от всего, не слушаю ни слова, один за другим, люди проходят мимо в черном, с печальными выражениями лиц.
В какой-то момент Кайлиан, Маттео, Габриэль и их дяди выносят гроб из катафалка, поднимают его на плечи и направляются к яме в земле. Все молчат и становятся серьезными, наблюдая за тем, как мужчины переносят гроб на участок. Роско тихо скулит, и это вызывает у меня боль в животе. Интересно, понимает ли он, кто лежит внутри этой деревянной коробки? Кто тот человек, которого они собираются похоронить?
Они ставят гроб на металлическое устройство, поднятое над ямой, и все молчат, наблюдая, как священник становится перед ним и произносит молитву.
Он говорит слова, но я не слышу их, наблюдая, как все вокруг плачут, рыдают от горя, в то время как мои внутренности превращаются в камень, а конечности становятся онемевшими. Я мельком смотрю на Кайлиана, и вижу его пустое лицо, его рука в моей, его хватка крепка, почти болезненная.
Я ненавижу это. Ненавижу это всем своим существом.
Я прижимаюсь к нему, надеясь, что он не близок к тому, чтобы сломаться, как я. Он не взглянул на меня, сосредоточенный на людях, которые встают и говорят о Дрого. О хорошем, о смелом, о сильном. Сколько слов произнесено, а я скольжу в них, уносимая из разговора, пока снова начинается дождик, легкий туман покрывает мою кожу.
Затем люди начинают вставать, каждому вручают черную розу. Они выстраиваются в очередь, один за другим, люди подходят к гробу, укладывая розу в центр.
Роско стоит рядом с нами, его хвост опущен, уши повисли. Я чувствую, как он напряжен, и не могу понять, что именно его беспокоит — эмоции окружающих или то, что тело Дрого всего в нескольких шагах от него.
Я верчу розу в руках, ее бархатные, чернильно-глянцевые лепестки кажутся такими прекрасными. Кончиками пальцев я глажу лепестки, ощущая их мягкость, и понимаю — эта черная роза идеально отражает мрачность происходящего. Для такого момента я бы не смогла представить ничего лучше. Пальцы медленно скользят по стеблю, и вот один из шипов впивается в кожу. Капля алой крови мгновенно окрашивает подушечку моего пальца. Я подношу его к губам и втягиваю кровь, слизывая ее, будто бы пробуя вкус боли.
Я не хочу быть здесь.
Я наблюдаю, как Лючия подходит к гробу. Она останавливается, ее рука ложится на верхнюю часть дерева. Пальцы сжимаются, как будто она хочет просто погрузиться в этот ящик. Ее спина остается прямой, но ее лицо морщится, и она шепчет что-то себе под нос. Никто не может расслышать, что она говорит.