Надеюсь, что она вспоминает что-то хорошее. Надеюсь, что в этот мрачный момент она находит хоть искорку света. Лючия может быть холодной женщиной, но она не заслуживает жизни, полной страданий. Я надеюсь, что после всего этого она сможет найти хоть немного счастья.
Она стоит так долго, и дождик усиливается, превращаясь в мелкий дождь. Это делает воздух немного душным, а мое платье начинает прилипать к коже. Я поднимаю голову к небу, наблюдая за густыми серыми облаками, висящими ниже, чем обычно. Как будто они хотят, чтобы мы были как можно более несчастными в этот ужасный день.
Наконец, Лючия еще раз касается гроба, оставаясь рядом слишком долго, но в то же время, кажется, момент оказался слишком коротким, прежде чем она отступает. Я слышу ее вздох, когда она возвращается к своему месту, а затем подходит Маттео.
Мое лицо бледнеет, когда я вижу, как он кладет розу на гроб и уходит, даже не замедлив шаг. Посторонние люди, которых я видела раньше, потратили больше времени на этот гроб, чем его собственный сын.
Он пожалеет об этом.
Затем идет Габриэль. Он бережно кладет свою розу, потом ставит обе руки на гроб. Его голова опускается, и кажется, что на его плечах лежит тяжесть всего мира. Его тело напряжено, но мощно. Он стал холоднее с момента смерти отца, но его тело наполнилось зрелостью. Зрелостью, которой ему не следовало бы обременяться, но, будучи Морелли и наследником мафии, у него, наверное, нет выбора.
Он задерживается на несколько минут, потом отходит, выпрямляя свой промокший костюм, направляясь к матери и брату. Следующей идет Ария, кладет свою розу рядом с розой Габриэля, проводит пальцами по гробу, оставляя капельки влаги.
Я слышу, как она шепчет: «Спасибо», прежде чем медленно уйти. И вот наступает очередь Кайлиана. Его тело напрягается, когда он направляется к гробу. Он кладет свою розу на вершину, к остальным. Стоит там, неподвижный. Его тело кажется неуютным, и Роско подходит к нему, чувствуя, что его хозяин не в себе.
Кайлиан молчит, но, вероятно, все его слова остаются внутри. Он справился с этим лучше, чем его братья. Возможно, это его отсутствие эмоций или его понимание ситуации. Но сейчас он выглядит немного потерянным, и это разрывает мое сердце на части.
Моя рука тянется к нему, я хочу прикоснуться, утешить его, защитить его от боли, как он защищал меня. Но он кажется таким недосягаемым в этот момент.
Дождь усиливается с каждой минутой. Кайлиан снова проводит руками по гробу, затем отходит, его спина прямая, голова опущена, он идет к своим братьям и матери.
Роско идет следом за ним, поскуливая, его хвост поджат. Он знает, что его хозяин нуждается в нем больше в этот момент, чем я.
Я сжимаю стебель розы пальцами, шипы прокалывают мои руки, и я подхожу к гробу. Гром раздается прямо над головой, и я начинаю дрожать, по коже бегают мурашки, и я не могу ничего с собой поделать, кроме как дрожать, держа розу обеими руками, мои глаза прикованы к куче цветов передо мной.
Прости меня, Дрого.
Я никогда не хотела, чтобы ты попал в перекрестный огонь.
Ты был хорошим человеком. Хорошим отцом. Хорошим мужем.
Ты не должен был умереть из-за меня. Ты был смелым. Ты был сильным. Твоя семья скучает по тебе.
Я скучаю по тебе.
Мое горло сжимается, и я вздыхаю, с трудом сдерживая слезы, капли воды стекают с лба, по носу, капая с губ.
Я бы заняла твое место, если бы могла, чтобы твоя семья не испытывала эту боль.
Прости.
Передай привет моим маме и папе.
Я делаю шаг вперед, кладу розу на гроб, подальше от других. Она стоит одна, так же, как я чувствовала себя всю свою жизнь. Я не принадлежу толпе, и не в центре всего этого. Я предпочитаю наблюдать издалека, смотреть на хаос, не вовлекаясь в него.
Я делаю шаг назад от гроба и, бросив последний взгляд, поворачиваюсь к Кайлиану, чтобы начать оставшуюся часть своей жизни.
Прощай, Дрого.
Глава 20
Кайлиан
Черт.
Что за день, мать его.
Серьезно, и когда я говорю «серьезно», я действительно имею в виду буквально, этот день, наверное, войдет в пятерку худших в моей жизни. Наряду с теми моментами, когда Рэйвен забирали у меня. Это определенно в топе. И, черт возьми, я наконец понял, что моя семья была права все те годы назад.
По крайней мере, отчасти.
Когда я убил ту женщину в лесу, я думал, это была просто ситуация из разряда «не в то время, не в том месте». Но нет. Когда я наткнулся на нее, и ее эмоции взбесились до предела, я просто не смог справиться. Что-то внутри меня срабатывает, когда рядом кто-то слишком эмоционален.
А сегодня таких людей десятки — десятки людей на взводе. Их эмоции разрывают на куски: крики, слезы, ярость — все это хлещет наружу, и это невыносимо. Весь вечер у меня гудит в ушах, сердце бьется, как бешеное, а кровь будто кипит в жилах. Я смотрю, как люди кричат, плачут, требуют мести.
Но они понятия не имеют, какой яростью и ненавистью пылаю я, когда хочу отомстить О'Клэрам.
Одного убитого солдата недостаточно. Четверых — недостаточно. Даже Коннор и Джек — этого мало. Единственное, что может хоть как-то быть достаточно, — это вырезать всю их чертову родню под корень. И даже тогда мне будет мало.
Здесь так много людей, которых я не видел уже вечность. Мой отец был бы рад оказаться здесь, увидеть старых знакомых, которых он не встречал годами.
Рич Малоун был на кладбище. Его черный костюм сидел так плотно, что казалось, он сейчас порвется, пока он стоял у гроба отца с этим мрачным, серьезным лицом. Правда, я еще не успел поговорить с ним. Человек ради этого приехал аж из Миннесоты.
А еще тут мотоциклетный клуб — южная банда байкеров. Линкс Маклин, Азель Маклин и вся их братва подъехали к ресторану недавно. Выстроили свои байки вдоль улицы, а потом зашли внутрь, с этими суровыми взглядами и в кожаных жилетках.
Габриэль уже поздоровался с ними, но я сижу в задней части ресторана. Подальше от толпы. Подальше от шума.
Подальше от всех этих эмоций.
Каждый раз, когда кто-то подходит слишком близко, один из друзей отца обнимает меня, и его соболезнования, насквозь пропитанные горем, заставляют меня чувствовать, будто я готов содрать с себя кожу.
— Кайлиан, если ты не хочешь общаться, можешь помочь мне на кухне, — говорит тетя Мариана сзади, стоя у стойки. Ее черное платье прикрыто фартуком, пока она достает очередной противень с пастой.
— Ты не хочешь, чтобы я был на кухне, — бурчу я.
Она вздыхает.
— Тогда займись чем-нибудь полезным. Помоги братьям или еще что. Ты выглядишь так, будто готов перерезать всю чертову вечеринку.
— Я так и хочу, — говорю я безэмоционально.
Она качает головой и уходит в подсобку. Я оборачиваюсь, смотрю на толпу. Ресторан забит под завязку, люди стоят от стены до стены. Нам, наверное, стоило выбрать место побольше. Семейный ресторан явно не подходит для таких мероприятий.
Мы точно превысили лимит.
Роско весь день крутился в подсобке, наверное, караулит, когда моя тетка оставит что-нибудь недоеденное. Он нервничает не меньше моего, и я вижу, как это его изматывает. Стресс скоро сделает его чертовски дерганым. Ему нужно будет выпустить пар — хотя бы одним трупом, может, даже десятью. Мне — двадцатью.
Я оглядываю комнату, пока взгляд не останавливается на Габриэле. Он разговаривает с кем-то из наших дальних родственников, его лицо — маска, он молча кивает на ее слова.
Маттео проходит мимо, задевая его плечом, пока пробирается сквозь толпу. Я качаю головой, глядя на него. Кажется, мне придется тащить его домой. Этот придурок напился в драбадан.