Он пошатываясь проходит мимо дяди Марко, вырывая сигару из его рук, и направляется к выходу. С грохотом ударяется рукой о дверь, прежде чем выйти наружу.
Рэйвен вскакивает из-за своего места в соседней кабинке, тревога читается в ее глазах. Ария хватает ее за руку, качает головой и что-то говорит.
Молодец, Ария. Рэйвен не нужно лезть в эпицентр саморазрушения Маттео.
Я отталкиваюсь от стойки, собираясь подойти к ней, но передо мной возникает массивная фигура.
Мой взгляд поднимается вверх, пока не встречается с глазами Линкса. Президент «Семерки МС».
— Линкс, — я протягиваю руку, сжимаю его в ответ на рукопожатие.
— Кайлиан. Прими соболезнования. Какая трагедия.
Я киваю.
— Ты что-нибудь слышал от этого сопляка из О’Клэров?
Я качаю головой.
— На прошлой неделе я прикончил четверых его людей. С тех пор он молчит.
Линкс кивает в сторону своих парней.
— Мы пока задержимся тут, обдумаем дальнейшие шаги. У тебя есть план?
Я сжимаю челюсти. Плана нет. С похоронами все как-то выбило из колеи. Габриэль взял управление на себя, а я больше всего стараюсь держать себя в руках, чтобы не устроить резню.
— Завтра что-нибудь придумаем. Похороны забрали слишком много времени.
Линкс задерживает взгляд, а потом коротко кивает.
— Тогда звони утром. Мы заедем к тебе, обсудим все.
Я киваю.
— Звучит неплохо. Спасибо, что подключились. Мы ценим это.
Черт, мне нужно убить кого-нибудь.
Линкс тоже это чувствует. Его тяжелая ладонь хлопает меня по плечу, я напрягаюсь, пока он делает шаг назад.
— До завтра, — говорит он, уходя. Его волосы стянуты в короткий хвост на затылке.
Едва он скрывается из виду, я снова ищу взглядом Рэйвен. Убедиться, что с ней все в порядке.
Ее взгляд уже прикован ко мне.
Она смотрит прямо в меня, ее волосы растрепаны после дождя. Мой пиджак наброшен на ее плечи, а в глазах застыл тяжелый, уставший взгляд. Я знаю, что она предпочла бы быть где угодно, только не здесь. Но она терпит все это ради меня.
Я двигаюсь к ее кабинке, мир вокруг исчезает, и все, что остается, — она, сидящая в центре. Ее локти опираются на стол, тусклый свет декоративных ламп над головой обволакивает ее в мягком теплом свете. Щеки чуть тронуты розовым, когда я пробираюсь через толпу, оказываясь перед ее столом.
— Рэйвен.
— Ты выглядел таким мрачным, сидя там один. Словно не хотел, чтобы к тебе кто-то подходил, — ее голос едва пробивается через шум вокруг.
Я поднимаю бровь.
— И не хотел.
Она слегка наклоняет голову.
— Здесь столько твоих родственников. Ты не хочешь с ними поговорить? Кажется, многие из них приехали издалека. Некоторые явно из Италии, по акценту слышно.
Я оглядываюсь через плечо, замечая дальних родственников отца. Многие из них — прямо из Сицилии.
— Да, так и есть.
— И ты все равно не хочешь с ними разговаривать? — она нахмурилась.
Я оборачиваюсь обратно к ней, сажусь рядом в кабинке.
— Я не хочу разговаривать ни с кем. Кроме тебя.
Ее губы трогает слабая улыбка. Она опускает руку, ее пальцы касаются моих. Я веду пальцем по ремешку, закрывающему ее недостающий палец. Она напрягается, ее взгляд темнеет.
— Это странно.
— Что? — спрашиваю я, едва слыша шум вокруг. Теперь я слышу только ее.
— Знаешь, бывает так, что все кажется правильным, на своем месте, но при этом ощущение, будто все вот-вот развалится. Ты понимаешь, о чем я?
Я киваю. Я прекрасно знаю, о чем она.
— Это как… наконец-то мы дома. Мы вместе. У меня с Арией все хорошо. В «Инферно» все спокойно. Я чувствую, что наконец поняла, кто я. Но, с другой стороны, твой отец мертв, Коннор все еще где-то рядом, учеба почти закончилась, а тебя в следующем году уже не будет. Столько всего висит в воздухе, и я не знаю — это просто краткий миг покоя или, наконец, время для нормальной жизни. Ну, насколько нормальной она может быть для нас.
— Мы справимся, — говорю я, сжимая ее руку.
Она пожимает плечами:
— Я научилась в жизни одному: если все слишком хорошо, чтобы быть правдой, значит, так оно и есть. Надо всегда ожидать худшего, даже если оно не случится.
Я бросаю на нее тяжелый взгляд, и она тут же отступает:
— Я не пытаюсь быть циничной, просто реалистичной. Моя жизнь далека от идеальной.
Я хватаю ее за руку и притягиваю ближе, пока мой нос не касается ее.
— Не смей так говорить, Рэйвен. Я не хочу слушать, как ты принижаешь себя. Это чушь. Ты сильнее этого.
Мой палец ложится на место, где ее пальца больше нет, я надавливаю, пока она не вздрагивает.
— Ты можешь терять конечности, покрываться шрамами, мучиться от боли, но, черт возьми, не позволяй своей душе умирать. Никогда.
Она глубоко вздыхает, ее грудь дрожит, едва касаясь моей руки.
Я теряюсь в Рэйвен — в ее запахе, в ее ледяном взгляде. Такая сильная, такая безумная, такая дикая. Я хочу провалиться в этот хаос вместе с ней. Я хочу, чтобы этот момент длился вечно, чтобы ее любовь горела во мне так глубоко, что я не чувствую надвигающейся катастрофы.
Бах.
Пол взрывается под ногами. Стены содрогаются. Все накрывает хаос, взрывы и облака пыли. Столы и стулья подбрасывает в воздух, словно игрушки. Все происходит слишком быстро. Взрыв переворачивает все вверх дном. Меня выбрасывает из кабинки. Грохот заглушает все вокруг. Я падаю, ударяюсь плечом о пол, пыль и грязь слепят глаза.
Только что Рэйвен была рядом. И в следующую секунду — ее больше нет.
— Рэйвен! — я рычу, кашляя, пока пыль заполняет легкие. Я харкаю на пол, слышу крики, стоны, плач вокруг. Я игнорирую их. Игнорирую кровь, оторванные конечности, людей, тянущихся ко мне за помощью.
— Рэйвен! — я реву так громко, как только могу.
— Кайлиан, — слабый голос заставляет меня резко обернуться.
На полу, криво лежит массивный стол. Из-под него торчит обнаженная нога, чуть подрагивающая. Нога Рэйвен.
Я рычу и, по армейски, ползу сквозь обломки стульев, столов, сквозь пыль, тянусь к столу. Мои пальцы цепляются за его край, и я, стиснув зубы, поднимаю его с хриплым стоном.
Рэйвен.
Она кашляет, ее тело дергается, лицо покрыто слоем пыли. Я машинально вытираю ее лицо рукой. Она быстро моргает, когда смотрит на меня. Она морщится, пытаясь сесть, и я помогаю ей.
— Что случилось? — стонет она, осматриваясь.
Я следую за ее взглядом, перед нами — картина хаоса. Апокалипсис. Провода свисают с потолка, столы разбросаны по всему ресторану. Люди стонут, ищут своих близких. Другие рыдают над телами погибших.
Я сканирую зал, замечаю, как Габриэль поднимает раненую Арию на руки. Потом вижу еще пару знакомых лиц.
Где, черт возьми, Маттео?
— Где Ария? — стонет Рэйвен, пытаясь подняться на ноги.
— Габриэль держит ее.
— Она ранена? — паника прорывается в ее голосе, и я крепче сжимаю ее руки, стараясь заземлить ее.
— Все в порядке, Рэйвен.
Ее глаза наполняются слезами, ручейки очищают сажу на ее лице.
— Тут столько мертвых, — шепчет она.
— Всем внимание! — кричит Габриэль. Его костюм грязный и помятый. Он поднимает стул, ставит его на ноги и усаживает на него Арию. Выпрямляется, морщась, оглядывает всех. — Помогите тем, кто в этом нуждается. Скажите мне, кто пропал. Уверен, полиция уже едет.
Его взгляд встречается с моим, и он, перешагнув через чье-то безжизненное тело, идет ко мне.
— Это была бомба? — спрашивает он.
Я качаю головой:
— Без понятия. Где все? Дядя Марко? Анджело? Стефано? — Я оглядываюсь. — Где, черт возьми, Маттео?
Его глаза начинают метаться по комнате.
— Черт.
— Ария, — стонет Рэйвен, поднимаясь. Я делаю шаг вперед, хватая ее за руки.